Вода взбодрила, но лишь на несколько минут. Затем наступила реакция. Его неодолимо потянуло в сон. Только сейчас, когда он оказался в относительной безопасности, заявило о себе нервное перенапряжение, в котором он находился уже почти сутки.
Ромка не стал упрямиться. Но завалиться под деревом было рискованно; столько немцев вокруг - ни за грош попадешься. Другое дело - захорониться наверху, в ветвях, но пока найдешь подходящую развилку да наломаешь толстых веток на настил…
И тут он вспомнил о триангуляционной вышке.
Это решение было вполне в Ромкином вкусе. Парадоксальность он считал признаком высшего класса. Кому придет в голову искать на самом видном месте? Ромка там был однажды. Площадка дза на два, правда, не огороженная, но если лежать (а он не лошадь, чтобы спать стоя), ни одна сволочь снизу не заметит.
Вышка была неподалеку. Ромка спал на ходу, пока брел к ней. Потом пришлось проснуться, чтобы, стоя на первой промежуточной площадке, выломать лестницу из гнезда и сбросить на землю. При этом сон рассеялся Окончательно. Однако Ромка не огорчился. Плохой бы он был солдат, если б его пугали такие трудности. Он взобрался по оставшимся двум лестницам на самый верх, стянул сапоги, положил под голову винтовку и патронташ - и больше ничего не помнил.
Его разбудил оглушительный рев.
Солнце поднялось уже высоко, сухо пламенел, наливаясь зноем, очередной день, а вокруг Ромки медленно кружил немецкий самолет…
Эти был не «мессершмитт» и не «фокке-вульф» и вообще далеко не современная машина - любую из них Ромка определил бы сразу, столько раз видел в методическом кабинете на плакатах. Этот был тихоход, двухместный моноплан-парасоль. Связист. Летчик был один. Он сдвинул очки на лоб, смеялся, махал рукой и что-то кричал Ромке, может быть, гутен морген.
Мимо неторопливо проплывали черные кресты…
Ромка вдруг очнулся. Что ж я на него смотрю, на гада? - изумился он. Расселся, будто в кино. Даже фашиста насмешил. Корчится. Ну ты у меня сейчас, паскуда, покорчишься. Я тебе такой покажу гутен морген - сразу начнет икаться…
Ромка потянулся за винтовкой. Осторожно потянулся, не хотел спугнуть немца. Но ведь тот смотрел не в сторону - сюда. Он перестал смеяться, и лицо у него вроде бы вытянулось. Однако не отвернул самолетик, продолжал делать очередной круг, словно ему это зачем-то нужно было, а скорее всего что-то в голову ударило, затмение какое-нибудь. Он продолжал делать очередной круг, только теперь уже не высовывался через борт, а сидел прямо и лишь косил глазом в Ромкину сторону, и дергал ртом.
