Увидав, что пулеметчик убит, он резко остановил мотоцикл, выхватил из коляски «шмайссер» и дал длинную очередь над колонной.
- Ребята, в атаку! - кричал он. - Я вас прикрою. Вперед!
Это был Ромка Страшных. Ну что с него возьмешь? Как в мирное время был шалопутом, так и воюет не по-людски. «Ромочка, миленький! - хотел крикнуть Тимофей. - Поберегись! Спрячься!» Но, приподнявшись на локтях, прохрипел неожиданно для себя:
- Красноармеец Страшных, как ведете бой!
- Тимка! - закричал Страшных. - Что у тебя за компания подобралась землеройная? Поднимай их в атаку!
Этот бой длился, наверное, минуты две. Может быть, больше. Может быть, даже целых десять минут. Не знаю. Счет времени шел особый, потому что случился не обычный бой, а сложнейшая трансформация: толпа пленных превратилась в коллектив, а он, в свою очередь, - в воинскую часть, которая умеет все, что положено: наступать, и отступать, и держать оборону. Второй раз превратить этих солдат в толпу пленных уже невозможно: они не сдадутся. Просто не сдадутся, как бы ни сложился бой - и всё.
Лежит колонна посреди выжженного солнцем поля. Голо. Каждый на виду. Смерть то посвистывает над головой, чуть по волосам не ведет, то вдруг, забурившись в землю перед лицом, порошит в глаза комочками глины. А уж следующая пуля - точно в тебя, и, если опять не достанет, летит снова и снова: твоя - в тебя, твоя - в тебя (о господи, сколько это может продолжаться!), в тебя…
Так умирает трус - снова и снова. И так считает свои пули герой.
Это труд солдата: лежать и ждать. Это его долг. Тысячу раз умереть, но не дрогнуть, и, дождавшись приказа, подняться, и пойти вперед, и, если понадобится, - умереть.
Но прежде солдат должен знать: будет приказ. И все его мужество под пулями сводится к этому - дождаться приказа.
Но если он сейчас еще не солдат? Ведь он пока что только военнопленный. Кто ему может приказать? Разве что конвоир. А свой брат военнопленный, пусть он вчера сколько хошь кубарей носил, и даже шпал, даже ромбов! - то вчера было, а сегодня вчерашний генерал не указ, сегодня они одного поля ягоды, одно им имя - военнопленный. Сегодня для обоих и закон, и право, и бог, и судьба, и мать родная - конвоир.
Где же та сила, которая поднимет человека на ноги - может быть, на смерть - и бросит вперед, на врага, на верную смерть?… Ведь если остаться лежать, вжаться в землю, спрятать голову и лежать, лежать - может быть, пронесет…
Сложный вопрос.
