- Колоссаль! - орали немцы, хохотали и хлопали друг друга и Тимофея по плечам. - Колоссаль!
Потом побежали за фельдфебелем. Тот пришел скептически настроенный, но, увидев изувеченные лопаты, восхищенно выпятил губы.
- Ловкая работа! Но ведь так он изведет нам инвентарь. Еще одну лопату жалко, камрады, а? Пусть он свернет что-нибудь ненужное, только потолще, потолще! - Он огляделся по сторонам и вдруг обрадованно звякнул струнами в своем горле и даже прищелкнул пальцами. - О святой Иосиф, как я мог забыть! Послушайте, камрады, ведь у этих русских есть такая национальная игра. А ну-ка притащите сюда подкову!
Еще сворачивая вторую лопату, Тимофей, чтобы не упасть, отступил на шаг, прислонился спиной к воротам и ноги поставил пошире. Багровый занавес колебался перед глазами, закрывал происходящее вокруг. Тимофей терпеливо ждал, пока это кончится, и в какой-то момент вдруг увидал подкову, как ему показалось - перед самым лицом. Тусклое окисленное железо, еще не отполированное землей. На подкову он среагировал сразу. Тут и пояснять ничего не требовалось. Правда, у него в роду гнуть подковы считалось бы пошлым, если б там знали такое слово. Но… желаете - получите. Он цапнул подкову, однако промахнулся, второй раз потянулся за нею осторожно…
Потом он помедлил немного. Это уже была сознательная хитрость: он вовсе не собирался с силами, как думали немцы, а просто ждал, когда растает багровая завеса. Он перекладывал подкову из руки в руку, словно примерялся, и ничуть не спешил, и наконец дождался, что завеса стала рваться, расползаться на куски, и в поле зрения ворвались молодые, возбужденные лица немцев, и оловянные пуговицы их мундиров, и новенькая портупея фельдфебеля, и даже триангуляционная вышка на дальнем холме почти в двух километрах отсюда. Сколько раз, проверяя дозоры, Тимофей видел эту вышку то слева, то справа от себя, весной и осенью, в полдень и в лунные ночи…
Пора.
Тимофей небрежно подкинул подкову, и она, спланировав, легла в ладонь так, как и требовалось… Р-раз… Он это сделал с демонстративной легкостью, хотя в нем напряглась и окаменела каждая клеточка, и даже почудилось, словно что-то лопнуло внутри. Что уж теперь…
В трех шагах стоял Герка Залогин. С перекошенным, обсыпанным потом лицом, с вытаращенными глазами, с новой лопатой. Увидев в раскрытой ладони Тимофея неровное ядрышко смятого металла, он шумно выдохнул воздух и засмеялся. И немцы тоже засмеялись, и пленные. Все опять пришло в движение. Тимофею вручили лопату, и он поскорее затесался в толпу.
