— Благодарю вас, мадемуазель, — сказал иностранец, — было бы нелепо настаивать на своем. Значит, я принимаю ваш дар и теперь считаю себя обязанным вам.
И иностранец, в знак того, что не хочет дольше задерживать уважаемую компанию на дороге, поклонившись, отошел в сторону.
Мужчины обменялись поклонами, а Сара и Жорж обменялись взглядами.
Кавалькада продолжала путь. Жорж некоторое время провожал ее глазами, а потом, нахмурив брови, как всегда, когда его занимала беспокойная мысль, подошел к Назиму и сказал надсмотрщику:
— Прикажите освободить этого человека, он и его брат принадлежат мне.
Надсмотрщик слышал разговор незнакомца с г-ном де Мальмеди и поэтому исполнил приказание без всяких возражений. Назим был отвязан и передан новому владельцу.
— Теперь, друзья мои, — сказал иностранец, повернувшись к неграм и вынимая из кармана кошелек, полный золотых монет, — так как я получил подарок от вашего хозяина, будет справедливо, если я сделаю небольшой подарок вам. Возьмите этот кошелек и разделите его содержимое на всех.
И он отдал кошелек стоявшему радом негру, затем обратился к двум рабам, которые стояли за его спиной, ожидая приказаний.
— Ну а вы, — сказал он им, — делайте теперь что хотите, идите куда хотите, вы свободны.
Лайза и Назим радостно вскрикнули, хотя все еще сомневались: они даже не могли поверить в столь великодушный поступок человека, которому они не оказали никакой услуги. Но Жорж еще раз повторил свои слова, и тогда Лайза и Назим упали на колени и поклонились, в порыве неописуемой благодарности целуя руку своему освободителю.
Тем временем начало смеркаться; Жорж надел соломенную шляпу, которую до того он держал в руке, и, вскинув ружье на плечо, направился в Моку.
На следующий день, как мы уже упоминали, в губернаторском дворце должен был состояться обед и бал, известие о которых взбудоражило Порт-Луи.
Кто не бывал в колониях, в особенности на Иль-де-Франсе, не имеет никакого понятия о роскоши, царящей на двадцатом градусе южной широты. В самом деле, кроме всевозможных парижских чудес, выписанных из-за морей, чтобы украсить богатых и грациозных креолок острова Маврикий, они еще могли отобрать, и из первых рук, алмазы Визапура, жемчуг Офира, кашемировые шали из Сиама, прекрасный муслин из Калькутты. Ни один корабль, идущий из стран «Тысячи и одной ночи», не миновал берег Иль-де-Франса без того, чтобы не оставить здесь часть сокровищ, предназначенных для Европы. Таким образом, даже человек, привыкший к парижскому щегольству или к английскому изобилию, здешнее избранное общество не смог был не признать блистательным.
