— Да ничего, дитя мое, — ответил г-н де Мальмеди.
И гости продолжали прерванный разговор.
Десять минут спустя доложили, что лошади поданы. Поскольку обед и бал у лорда Муррея были назначены на следующий день, все хотели освободить время, чтобы подготовиться к этому торжественному приему, и было решено вернуться в Порт-Луи сразу же после трапезы.
Сара прошла в спальню мисс Генриетты: хотя бедная гувернантка и не заболела серьезно, она была по-прежнему так взволнована всем пережитым, что девушка потребовала, чтобы гувернантка осталась на Черной реке. Впрочем, Сара кое-что выиграла благодаря тому, что мисс Генриетта задержалась здесь: возвращаться можно было не в паланкине, а верхом.
Когда кавалькада выезжала из ворот, Сара увидела, как несколько негров резали на куски акулу; мулатка указала, где найти мертвое чудовище, и они вытащили его из реки, чтобы использовать акулий жир.
Приближаясь к горе Трех Сосцов, охотники издали заметили, что там собрались все негры; подъехав, они узнали, что толпа ожидает экзекуции невольника, потому что в таких случаях принято, чтобы все негры плантации обязательно присутствовали при наказании их провинившегося собрата.
Виновный, молодой человек лет семнадцати, со связанными руками и ногами, сидел возле стремянки, на которой его должны были растянуть, и ожидал часа наказания; по настоятельной просьбе другого негра оно было отложено до прибытия охотников; негр, просивший этой милости, заявил, что он должен сообщить г-ну де Мальмеди нечто важное.
И в самом деле, в тот момент, когда г-н де Мальмеди проезжал мимо пойманного невольника, другой негр, сидевший около него и занятый тем, что бинтовал ему рану на голове, встал и направился к дороге, но надсмотрщик задержал его.
— В чем дело? — спросил г-н де Мальмеди.
— Господин, — обратился к нему надсмотрщик, — сейчас негр Назим получит сто пятьдесят ударов кнута, к которым он приговорен.
— А за что его приговорили к ста пятидесяти ударам кнута? — спросила Сара.
— Потому, что он сбежал, — ответил надсмотрщик.
— А! Это тот самый негр, о побеге которого нам говорили? — спросил Анри.
— Тот самый.
— А как вы его поймали?
— Ах, Боже мой! Очень просто: я подождал, пока он будет от берега так далеко, что не сможет достичь его ни на веслах, ни вплавь; тогда я взял шлюпку с восемью гребцами, чтобы догнать его; обогнув юго-западный мыс, мы увидели его примерно в двух льё от берега. Поскольку у него было только две руки, а у нас — шестнадцать, поскольку у него была плохонькая лодчонка, а у нас — великолепная пирога, мы скоро его догнали. Тогда он бросился вплавь, пытаясь вернуться на остров, ныряя, как морская свинья; в конце концов он первый выбился из сил, и, так как погоня становилась утомительной, я взял у гребца весло и в ту минуту, когда он выплыл на поверхность воды, так сильно ударил его по голове, что подумал: на этот раз он не вынырнет. Однако вскоре он всплыл, но был без сознания. Пришел он в себя только около утеса Брабант.
