— Мои слова не нуждаются в комментариях, сударь, — ответил Жорж, — и, мне кажется, они сами объясняют свой смысл.
— Тогда, сударь, будьте добры, повторите их еще раз, — продолжал стрелок, — чтобы я мог одновременно понять, что они означают и с каким намерением сказаны.
— Я сказал, — совершенно спокойно ответил Жорж, — видя, как вы попадаете в яблочко при каждом выстреле, что вы не были бы так уверены в меткости вашей руки и глаза, если бы, вместо того чтобы целиться в мишень, вы целились бы в грудь человека.
— А почему, скажите, пожалуйста? — спросил стрелок.
— Поскольку мне кажется, что в то мгновение, когда целишься в себе подобного, непременно испытываешь некое волнение, влияющее на точность выстрела.
— Вы часто дрались на дуэли, сударь? — спросил стрелок.
— Никогда, — ответил Жорж.
— Тогда неудивительно, что вы предполагаете, будто в подобных обстоятельствах можно бояться, — продолжал стрелок с улыбкой, в которой сквозил оттенок иронии.
— Простите, — ответил Жорж, — но вы меня, наверное, плохо поняли: мне кажется, что в то мгновение, когда убиваешь человека, можно дрожать не только от страха.
— Я никогда не дрожу, сударь, — сказал стрелок.
— Возможно, — ответил Жорж все так же флегматично, — но я все же уверен, что с двадцати пяти шагов, то есть с того же расстояния, с какого вы здесь попадаете каждый раз…
— И что же с двадцати пяти шагов?..
— С двадцати пяти шагов вы не попадете в человека.
— А я уверен, что попаду.
— Позвольте мне не поверить вам на слово.
— Значит, вы уличаете меня во лжи?
— Нет, я просто устанавливаю истину.
— Но, я полагаю, вы не захотите ее проверить, — усмехаясь, продолжал стрелок.
— А почему бы и нет? — ответил Жорж, пристально глядя на него.
— Но на ком-нибудь другом, а не на себе, я полагаю.
— На ком-нибудь другом или на себе, не все ли равно?
— Предупреждаю вас, это было бы безрассудством с вашей стороны, сударь, отважиться на подобное испытание.
— Нет, это не так, я сказал то, что думаю, а следовательно, убежден в том, что не слишком рискую.
— Итак, сударь, вы во второй раз повторяете мне, что, целясь за двадцать пять шагов, я не попаду в человека?
— Вы ошибаетесь, сударь, я повторяю вам это не во второй, а, кажется, в пятый раз.
— Ну, это уж слишком, сударь, вы хотите оскорбить меня.
— Если вам угодно, можете думать, что таково мое намерение.
— Хорошо, сударь. В котором часу?
— Если вам угодно, хоть сейчас.
— А где?
— Мы в пятистах шагах от Булонского леса.
