Все это резко ухудшило настроение капитана Муррея, и он поклялся, что, если когда-нибудь ему под руку подвернется «Калипсо», она не уйдет от него так легко, как ей удалось это теперь.
Устранив повреждения «Калипсо», капитан Бертран снова ушел в море; с помощью Жака он творил чудеса. К несчастью, произошло сражение при Ватерлоо, после Ватерлоо — второе отречение, и после второго отречения — мир. На этот раз сомневаться уже было не в чем. Капитан видел, как на борту «Беллерофонта» проплыл мимо него пленник Европы. Бертран бывал на острове Святой Елены, заходил туда дважды; он сразу понял, что сбежать оттуда не так легко, как с Эльбы.
Будущее Бертрана оказалось весьма ненадежным в этой огромной катастрофе, разрушившей столько судеб. Ему нужно было заняться другим делом. Располагая отличной быстроходной шхуной, экипаж которой составляли сто пятьдесят смелых моряков, готовых разделить его судьбу, он, совершенно естественно, решил заняться торговлей невольниками.
Действительно, это было выгодное дело, пока его не подорвала философская болтовня, о которой в то время никто и думать не думал, и тот, кто взялся бы за это дело первым, мог сколотить недурное состояние. Война, которая в Европе временами прекращается, в Африке длится вечно; там всегда находятся племена, испытывающие жажду, и поскольку жители этих славных краев заметили раз и навсегда, что вернейший способ раздобыть пленников — иметь как можно больше водки, то в те времена довольно было пройтись по берегам Сенегамбии, Конго, Мозамбика и Зангебара, имея по бутылке коньяка в каждой руке, чтобы привести с собой на корабль пару негров. Если не хватало пленных — матери готовы были за стаканчик водки отдать свое дитя; правда, дети ценились недорого, но тут выручало количество.
Капитан Бертран с почетом вел выгодную торговлю неграми в течение пяти лет, то есть с 1815 по 1820 год, надеясь заниматься этим делом еще долгие годы, как вдруг неожиданное событие положило конец его бренному существованию. Однажды он поднимался по Рыбной реке, находящейся на западном берегу Африки, вместе с вождем готтентотов, который должен был выдать ему в обмен на две полные бочки рома партию больших намакасов, о чем они договорились; этих негров капитан заранее продал на Мартинику и на Гваделупу. В пути он случайно наступил на хвост гревшейся на солнце бокейры. Хвост этих пресмыкающихся, как известно, настолько чувствителен, что природа наделила его множеством своего рода погремушек, чтобы путник, предупрежденный их звуком, не наступил на него. Бокейра молниеносно выпрямилась и ужалила Бертрана в руку. Капитан, хотя и был вынослив, вскрикнул от боли. Вождь готтентотов обернулся, увидел, что случилось, и поучительно сказал:
