Наступает торжественный и напряженный момент, когда десять тысяч зрителей, расположившихся на холмах, увидели, как четыре вражеских фрегата приближаются, даже не поднимая парусов, только благодаря слабому напору ветра, дующего в снасти; численное превосходство позволяет им чувствовать себя уверенно, и они выстроились на расстоянии менее половины пушечного выстрела от французской флотилии, в свою очередь подставив неприятелю один борт; как и мы, сев на мель, они заранее отрезали себе путь к отступлению.
Началась борьба не на жизнь, а на смерть: львы и леопарды схватились и принялись терзать друг друга бронзовыми клыками и ревом огня.
Наши моряки, менее терпеливые, чем французские гвардейцы при Фонтенуа, первыми подают сигнал к битве. У бортов четырех кораблей, на носу которых развевались трехцветные флаги, появляется полоса дыма, в то же время раздается рев семидесяти пушек и ураган огня обрушивается на английскую флотилию.
Англичане отвечают почти тотчас, и тогда завязывается, с перерывами лишь на расчистку палубы от обломков рангоута и мертвых тел и перезарядку пушек, одна из тех смертных схваток, каких со времен Абукира и Трафальгара еще не засвидетельствовала морская летопись. Вначале можно было подумать, что преимущество на стороне врага, так как первые залпы англичан срезали шпринги «Минервы» и «Цейлона» и огонь двух кораблей велся в значительной части вслепую. Но под командованием своего капитана «Беллона» берет на себя все, отвечая стрельбой сразу четырем английским судам: рук, пороха и ядер хватает на всех; словно действующий вулкан, она беспрерывно извергает огонь в течение двух часов, пока «Цейлон» и «Минерва» устраняют полученные повреждения. Эти корабли, стремясь наверстать упущенное время, в свою очередь принимаются рычать и кусаться, вновь нападая на врага, который было отвернулся от них, чтобы сокрушить «Беллону»; боевой строй восстанавливается по всей линии.
Тогда же капитан Дюперре замечает, что «Нереида», уже поврежденная тремя залпами французской флотилии при форсировании прохода, ослабила стрельбу. Тотчас был отдан приказ усилить обстрел и не давать ей ни малейшей передышки. В течение целого часа на «Нереиду» обрушили шквал ядер и картечи, надеясь, что она спустит флаг, но, поскольку флаг оставался на месте, обстрел продолжался, круша ее мачты, сметая все с палубы, пробивая подводную часть, пока, испустив предсмертный вздох, не замолчала ее последняя пушка. Теперь «Нереида», оголенная, как понтон, оставалась в неподвижном безмолвии смерти.
