И потом – одежда. Не могу точно сказать насчет штанов, потому что все штаны более или менее похожи, но рубашка, которая была на нем в тот день, когда он пришел, была точь-в-точь такой, что пропала с веревки. Хотя – что тут такого? Почему бы кому-то и не иметь такую же рубашку? Но он пришел босиком, вот это было особенно странно. Он тогда просто сказал, что ему в последнее время жутко не везет, ну я и понял, что у него просто не было денег купить себе ботинки, и я сразу же предложил ему денег на ботинки и носки, но он отказался, сказав, что носки у него есть, даже две пары, в кармане.
Сколько раз я все порывался спросить у него о тех пропавших вещах, но что-то меня останавливало, и в конце концов я понял, что никогда не смогу спросить его об этом. Потому что мне нравится Уильям Джонс, и я знаю, что он ко мне тоже хорошо относится, и ни за что на свете я не соглашусь испортить наши добрые отношения, а то он, не дай бог, возьмет да и уйдет с фермы.
Еще вот что. На первую свою зарплату Уильям Джонс купил пишущую машинку и первые два-три года по вечерам целые часы напролет что-то печатал на ней. А в один прекрасный день, спозаранку, когда все еще спали, он вынес во двор большую кипу бумаг и сжег. Я наблюдал за ним из окна спальни и видел, что он не ушел, пока не сгорел дотла последний листок.
Я никогда не спрашивал у него, почему он сжег бумаги, потому что чувствовал, что этого он никому не скажет.
Я мог бы писать еще долго и рассказывать о всяких догадках, которые бродят у меня в голове, но они ничего не добавят к главному, о чем я хотел поведать, и потом – не хочу утомлять ненужными подробностями того, кто будет читать это письмо.
Кому бы оно ни попало в руки, я хочу сказать последнее: может быть, теория моя и неверна, но я хочу, чтобы тот, кто будет читать, поверил, что все события, о которых я рассказал, действительно были. Я действительно видел странную машину и странного человека на своем пастбище; действительно я поднял там странный гаечный ключ, на котором была кровь; действительно одежда пропала с бельевой веревки, и действительно человек по имени Уильям Джонс сейчас пьет воду у колодца, потому что сегодня очень жарко.
Искренне ваш,
Джон Г. Саттон»
Саттон сложил письмо. Старая бумага захрустела, как древний пергамент.
Потом он кое-что вспомнил, снова развернул листки и нашел то, что хотел, – справку. Она была написана от руки, бумага сильно пожелтела, чернила совсем выцвели. Дату разобрать было невозможно, кроме последней цифры – «7».
