Вся гоп-компания ненадолго исчезла, а потом они появились вновь. Все в белых балахонах, из-под которых торчали босые ноги. Все со свечками в руках. Не церковными, нет. Это были свечи-аристократы, явно сделанные не конвейером, из белого воска…
Интересно, они их зажигалкой поджигать будут или трением огонек добудут?
Ирония оставалась последним барьером Софьи на пути истерики, и женщина использовала ее по полной программе. Но зажигалка не понадобилась.
Альбинос вытянул вперед руки, прищелкнул пальцами – и…
Свечи загорелись сами. Софья поежилась.
Мужчины и женщины окружили алтарь, вытянули руки вперед – и заговорили.
Медленно, мерно, монотонно, в унисон, не замолкая ни на минуту, на каком-то странном языке…
Это определенно был язык, просто Софья его не знала. Но… что-то было в этом далекое от шутовства.
Они говорили – и Софье казалось, что где-то раскручивается стальная пружина. Где-то в неведомой дали чудовище открывало глаза, присматривалось к ней, пробовало на вкус… страшно… очень страшно.
* * *
Пелагея нервничала, хотя и не могла понять, что не так.
Софья?
Да что может эта курица?! Хотя… говорила она странно. И держалась – тоже. Но может, она просто нервничает? В такой момент многие женщины – стервы.
Неладное Пелагея почувствовала, когда они начали заклинание. Все было просчитано заранее, и сила, вложенная ими, и сила, полученная от места… но когда заклинание начало раскручиваться – все пошло не так!
Пелагея не ощутила момента, когда из ведущих они стали ведомыми.
Страшная сила подхватила их, понесла, и остановиться, выйти, разорвать заклинание уже не смог бы никто. Она видела удивленное лицо Джиневры, побелевшие от страха глаза Шона, понимала, что все идет не так – но КАК?!
Тело женщины на алтаре начинало светиться. Сначала по нему просто пробегали световые волны, потом Софья засветилась целиком – и от ее тела начало отделяться нечто… прозрачное… душа.
Уже никто не мог говорить, Джиневра и Михаил упали на колени – заклинание тянуло силы из своих творцов, и оставалось только молиться, чтобы их хватило. А то ведь и жизнь высосет…
Страшно…
* * *
Софья уже не чувствовала ни боли, ни холода.
Что бы с ней ни происходило – это было восхитительно. Она ощущала себя молодой, здоровой, сильной, ее переполняла энергия, хотелось смеяться, летать, петь, но встать она почему-то не могла.
Попробовала и вдруг с ужасом поняла, что… отделяется от тела.
На алтаре лежала оболочка. Пустая, неинтересная, старая. Софья расхохоталась, глядя на людишек вокруг. Теперь она все понимала, теперь она
