У меня был план — я буду проводить большинство своего времени в комнате, возможно, плавать весь день, но главное, я буду стараться избегать их всех, пока не придет время вернуться в ЛА.
Что насчет малышки? Пусть держится от меня подальше, если не хочет нарваться на неприятности. Мне не нужна ее сладкая жалость. Чтобы ей стало известно, что я был брошен родителями? Она блядь не узнает об этом.
Наши дни
Мая
— Мая! Что за нахер? Какого черта ты делаешь? — голос Оливера прогудел через пустоту моего затуманенного мозга. Я не могла понять, была ли эта паника в его голосе реальной или мне просто показалось. Было сложно разобрать его слова. Ярость была всем, что я слышала. Всем что я чувствовала.
Ничего нового. Гнев выжигал изнутри и его и меня. С самого начала были только гнев и презрение, которые набирали свои обороты, пока не стали всепоглощающими. Разрушительными.
Боль обожгла мои руки. Испугавшись, я выронила лезвие из своих пальцев.
Красный. Так много красного.
Кожа соприкасалась с полом, на котором я сидела. Я никогда не знала, что так много крови содержится в моем теле. Она была повсюду. Пошатнувшись, я упала и закрыла глаза. Оливер протянул руку и схватил меня за подбородок, пододвинувшись к моему лицу, он до боли сжал мои щеки. Мои веки отяжелели, но мне все же удалось их открыть, я увидела страх на его лице. Я спокойно выдохнула, надеясь, что угроза, нависшая надо мной, меня оставит.
— Ответь мне, черт побери. Что здесь происходит?
Разве ты не видишь сам?
Мои конечности наливались свинцом, пока все тело не постигла та же участь — полное онемение. Я пыталась сфокусировать свое зрение на нем, но становилось все сложнее сделать это. Я не могла держать их открытыми слишком долго. Все же, они закрылись, погружая меня в темноту.
— Блядь. Ты не умрешь на моих руках. Дыши, Мая. Черт побери, дыши, — его голос слышался где-то вдалеке, эхом отбиваясь от плитки.
Пустота — такой стала моя жизнь. Если бы я не билась в агонии, я бы, наверное, засмеялась.
Мое тело дрожало, когда я скользнула на холодный пол, я не могла остановить стук своих зубов. Страх охватил мои внутренности, выворачивая мой желудок наизнанку, пока я проваливалась все глубже в темноту.
— Проснись. Мая, проснись, черт возьми! Открой свои долбаные глаза!
Да, как же я люблю тебя слушать.
Мой сводный брат не замечал меня, с того самого первого дня, как приехал в этот дом. И сейчас, эти последние несколько минут, он пытался указывать мне, что делать.
