Он думал, что это как то повлияет на меня? Болван.
Да, я ненавидела его — даже презирала. Но я была больна им.
Мое тело.
Мое сердце.
Моя гребаная душа.
Это было намного больнее, чем любой этот порез, который я сделала.
Я тяжело вздохнула, воздух наполнил мои легкие.
— Что тебе нужно от меня?
— На этот раз мне нужно кое-что в обмен на мое молчание. Плюс ко всему этому, я же спас тебя, думаю, ты не забыла. Ты сделаешь кое-что особенное.
— Что именно?
Ох, Боже, во что я только что вляпалась.
Он вздохнул, но не сказал ни слова. Я открыла свои глаза и уставилась на него — столько эмоций мелькало в его темных глазах. Он смотрел на меня. Я судорожно всосала воздух, что я увидела там, спросите вы. Похоть. Жестокость. Вожделение. Я много раз видела его глаза, но никогда не замечала такой смеси чувств. Обычного цвета глаз Оливера было не видно, их просто поглотила чернота, она полностью поглотила его цвет глаз. Я не на шутку испугалась этого дерьма. Кровь отхлынула от моего лица, а тело поглотила дрожь.
Это не очень хороший знак.
Я ждала, затаив дыхание — это длилось словно вечность. Затем его рука накрыла мою.
— Я хочу тебя. Твое тело.
Моя челюсть отвалилась.
— Оливер.
Его голос был хриплым и низким.
— Я хочу секса. Где угодно. Когда угодно. Без разницы.
Секса?
Боже милостивый, мое сердце сделало кувырок. Я так много раз мечтала об этом, лежа на своей кровати и прикасаясь к себе, но на месте своих пальчиков я представляла моего сводного брата. Это идеальное тело, он даже не стеснялся носить боксеры, которые облегали его бедра, и этот V-образный вырез, идущий к его паху, где виднелись темные волоски. Стыд и желание захлестнули меня, мое сердце стучало, словно барабан.
Грязно.
Запрещено.
Недоступно.
Я ошибалась во всем. Я умерла и попала в пекло. И мой сводный брат был самим дьяволом, который готов был показать мне, что такое гореть в вечности.
РАНЕЕ
{ До восемнадцатилетия Маи }
За три дня до этого
Оливер
Прозвучал рингтон моего телефона, который я выбрал для своей матери. Я поднял телефон и приложил к уху.
— Доброе утро, мама. Проблемы в раю? — спросил я саркастически, зажимая переносицу.
Она глубоко вздохнула.
— Оливер, попридержи лошадей. У тебя нет чертового уважения ко мне. Я твоя мать, помнишь?
Я не хотел разговаривать с ней.
