Мы столпились у спуска в подземный переход.
— Джед, ты первый, и давай побыстрее и погромче! Считаю до пяти, потом бежит Глория, потом я с Билли в коляске. Только мы не наперегонки бежим, все помнят? Просто бежим и ревем. — Я еще разок заглянул в тоннель. Пусто. — Давай, Джед! Вперед!
Раз, два, три, четыре, пять…
— Глория, давай!
Глория засверкала пятками.
— Бежим! Все бежим! — кричал я, срываясь вслед вместе с Билли в коляске. Топот их ног отдавался эхом, коляска гремела.
— Ну, молодые Стоуны, — закричал я, — а теперь ревите погромче!
— Уууууу!
— Уууууу!
— Уууууу!
И я тоже ревел. Про себя.
Приблизимся к настоящему времени.
— Глория?
— Да, папа?
— Не спорь со мной.
— Ты нехорошо себя ведешь.
— Ну, ну, без пафоса.
— Это ты с пафосом! Это ты себя плохо ведешь!
— Однако все эти выходки не мои.
— Я тебя не слушаю!
— Ничего не поделаешь. Такова жизнь.
— Я тебя не слушаю-ууу!
— Можешь не слушать, можешь вообще уходить.
— Я ТЕБЯ НЕ СЛУУШАЮ-УУУ!
И топ-топ-топ наверх. В далекую свою страну, откуда ни носа, ни ноги больше не покажет. Как минимум до вечернего чая.
Прошу прощения, что демонстрирую вам эту малоприятную сцену. Мне просто хочется чем-то подкрепить то, что я сказал в самом начале. Что с Глорией теперь уже не так легко ладить, как раньше, когда она полагала, что гигиенические прокладки — это чистые салфетки, а я был одновременно до отупения воодушевлен и до полусмерти напуган после ухода Дайлис.
Да уж, было времечко…
Приближалось первое лето, которое мне предстояло провести в должности отца-одиночки на полставки. У меня скопилась внушительная горка неоплаченных счетов, а наличности не хватало на полную уверенность в том, что не придется торговать собою на улицах. Где-то поблизости маячило полное разорение. Как-то раз, когда мальчики легли спать, я обсуждал свое положение с дочерью. Ей только что исполнилось девять, и она была Настоящей Женщиной.
— Глория, никому не говори: я тебя выпущу в трубу.
— Пап, ты такой глупый!
Глория свернулась калачиком на диване и смотрела по телевизору веселого Алана Тичмарша и его команду. Я лежал на ковре, опершись на кресло Джеда, Лев Блеф развалился у меня на груди.
— Нам, понимаешь, нужно очень много денег, — продолжал я. — Ты не могла бы найти какого-нибудь богатого дурака, чтобы он дал мне хорошую работу?
— Найду, пап.
— Найди прямо завтра, хорошо?
— Конечно, пап.
— А теперь скажи, что я лучший папа на свете.
— Хмм!
— Ну вот. Приехали. Требую развода.
Глория грызла шоколадное печенье. Вроде была совершенно довольна жизнью. От нее пахло пеной для душа, а припудренные тальком пальчики ног высовывались из-под фланелевой пижамы. Тем не менее шоколадное печенье могло бы поведать грустную историю. Это было «Экономичное» шоколадное печенье, заметно дешевле обычного печенья «Сейфуэй» и не такое вкусное, чем печенье от «МакВитис», признанного лидера в области шоколадных печений. «Экономичное» печенье покупают стесненные в средствах люди, хоть сами они и маскируют свой выбор под расчетливую экономию. Никто им не верит, кроме разве что младших школьников.
