Я знал, что она в курсе, какой будет ответ, но все же сделал ей одолжение:
— Возможно. Я ведь тоже по этой части.
— Ох, правда?
— Ну да. Я зарабатываю кистью на жизнь. Масло, акварель, глянец, эмульсия. И так круглые сутки без выходных.
— Пап, эмоция, а не эмульсия! — поправила Глория.
— Прости, пожалуйста! — взмолился я. — Я хотел сказать — глянец и эмоция. Дурак я, дурак! — Я взглянул на Глорию. — Видите, Клодетта, с этой всезнайкой не соскучишься. — Глория стукнула меня кулачком. Клодетта выдавила улыбку.
— Ну что ж, все понятно, — сказала она, подняв полброви и убирая папку в сумочку. Мне захотелось набиться на комплимент.
— И какого вы о нас мнения?
— Что ж, Билли в полном порядке, — сказала Клодетта, затем повернулась к Глории и добавила: — Как и вы, юная леди.
— Да, — подтвердила Глория, — и папа почти всегда тоже.
— Я не сомневаюсь, — заверила ее Клодетта, вставая, — что и Джед тоже в полном порядке.
Я проводил ее по длинной лестнице на улицу. Перед уходом Клодетта вручила мне визитку.
— Если все-таки у вас будут трудности, позвоните мне.
— Обязательно.
— Всякое может случиться в такой ситуации.
— Да, я слыхал.
Я выдал ей улыбку «такова жизнь» и закрыл дверь.
У меня есть воспоминания о своей проницательности и сексуальности. Ложные, как легко догадаться, но я сознательно давал им соблазнять меня. Когда дети были в Папином Доме, я практически ни о чем, кроме них, и не думал. И когда они находились у Дайлис, я тоже много думал о них. Но еще в те длинные бессмысленные вечера я много думал о женщинах. О красотке в банковском окошке, с которой я бесстыдно кокетничал. О толстушке в магазине, которая назвала меня «милый». О женщинах на детской площадке, ехидных, вроде Лайзы и Камиллы. Но, по большей части, я думал о тех женщинах, которых мне только предстояло повстречать. Я хотел заняться с кем-нибудь любовью, но насчет «охоты за сексом» на самом деле просто шутил. Я хотел нежности и теплоты, но где их найти?
Кенни был абсолютно уверен, что сможет мне помочь. На меня, как он объяснял, должны просто накинуться дамы околобальзаковского возраста, ищущие, кем бы заменить бездельников, с которыми развелись.
— Холост, добр к детям, владеет кистью, задница хоть куда — ну, так Ротвелл говорит.
Ротвеллом звали его канадского дружка. Он был профессором средневековой литературы и ни разу в жизни не сказал «задница хоть куда».
— Передай Ротвеллу, что я тронут. — Я не сноб. Я принимаю выдуманные комплименты от кого угодно.
