— Ох, Билли, а нельзя их ко мне в сумку?
— Нет, папа, им у тебя в сумке не нравится!
Я ненавидел, когда Жорж и Латук путешествовали в коляске. Мне приходилось стаскивать ее по длинной лестнице, провозить через дверь магазина, извиняясь перед всеми, кто об нее спотыкался…
— Билли, — сказал я. — Они обожают ездить у меня в сумке. Они бы там присмотрели за деньгами, а в магазине пусть бы сами выбрали свои любимые конфеты.
— Папа… — Билли было уже почти шесть, и репертуар его интонаций расширился.
— Да, Билли?
— Они не едят!
— Ну, поболтают тогда друг с другом.
— Папа…
Я опустил голову на плаху и ждал, когда упадет нож:
— Да, Билли?
— Они говорить не умеют.
Не едят. Не разговаривают. Стоит ли им вообще жить? Я решил не спрашивать.
Однажды на детском празднике ко мне подошла чья-то мама.
— Это вы пришли с той девчушкой? — спросила она.
— Да. — Билли у меня, естественно, был при полном параде, и объяснять было бы трудновато.
— Какая чудесная девочка!
— Хм?
— Она так замечательно держится! Просто невероятно стойкая малышка!
Позже я учинил разбирательство. Билли, оказывается, подошел к этой мамаше и с чистым взором сообщил:
— А у меня мама и папа оба умертые!
— Правда, детка? Неужели?
— Да. Они умерли и ушли на небеса.
И отчего он так непохож на брата? Билли был из тех детей, кто может в подробностях рассказывать, как у него в голове танцуют жвачки.
— Жвачки?
— Да, пап, фруктовые жвачки. Они танцуют, пап! В голове у меня танцуют!
С Билли меня за каждым углом поджидали радуги.
— Пап!
— Да?
— Как тебя зовут?
— Джо.
— А как это пишется?
— Д-ж-о.
— Неправильно! «Это» пишется по-другому! Хи-хи-хи!
Сколько еще продлится этот рай? Вряд ли долго. Билли пока был собой, но постепенно его все больше затягивал конформизм. Как-то на вечеринке у одной девочки ее старший брат заметил Билли.
— Билли? Так девочек не зовут! — заявил он.
— Точно. Он мальчик.
Брат поразмышлял над этим странным откровением и пихнул локтем своего приятеля.
— Гомик! — тихонько сказал он.
По дороге домой Билли задумчиво произнес:
— Хорошо наряжаться пиратом.
Мне больно было видеть его разочарование, но одновременно мне полегчало. Осенью он перейдет из подготовительного класса в первый. Он будет самым старшим в классе (шесть ему исполнится через неделю после начала учебы) и одновременно самым развитым. И все же в чем-то он был чрезвычайно наивен. Да, еще в три года он уяснил, что в официальных ситуациях мальчик, наряженный как девочка, привлечет к себе совершенно ненужное всеобщее внимание. В школу он одевался поскромнее (разве что три пары бус, а так — брюки и майки цветочно-пастельных тонов, обувь без каблуков). Но вскоре ему предстоит выйти в большой и неласковый мир и играть на большой площадке с большими и неласковыми детьми. Я не хотел отдавать его на растерзание бдительным поборникам чистоты полов, чтобы они не превратили его в отбивную котлету. Подготовил ли я его к выживанию?
