Наконец княжна хлебнула воздух широко открытым ртом и задышала так, что заходила ходуном маленькая грудь. Глаза распахнулись, незряче глядя на спасителя. Сняв с пояса фляжку, Драгомир влил ей в рот немного водки. Она закашлялась, глотая обжигающую жидкость, но выражение глаз стало более осмысленным. Он вновь приложил горлышко фляги к ее губам, но девушка замотала головой.
— На дар, — засмеялся Драгомир, не заметив от волнения, что говорит на родном языке. — Бравинта жужоры! Сыр ту? (Не бойся, водка чистейшая! Как ты? (цыганск.) То есть, я хотел спросить: как ты?
— Шукар, (Хорошо (цыганск.) — выдохнула Катя, вспомнив единственное, памятное ей цыганское слово, и на глазах у нее выступили слезы.
Драгомир одобрительно улыбнулся.
— Бидытко щей ту, — он погладил ее по щеке. — Пало тыро састыпэн! (Бедовая девушка ты. За твое здоровье! (цыганск.) — в свою очередь приложившись к фляге, он утерся рукавом и, поняв, что она не понимает, объяснил: — Говорю, бедовая ты девушка, княжна. За твое здоровье пью.
Она слабо кивнула, постепенно приходя в себя. Драгомир вылил воду из сапог, снял и выжал мокрую одежду и снова оделся. К счастью, его рубашка и жилет не слишком промокли, да и он был привычен к холоду.
Поискав что-то среди прибрежных коряг, он снова вернулся к спасенной с неким комком зеленой массы, напоминающим губку.
— Ты что! — опешила Катя, когда он потянул одежду с ее плеч, и попыталась оттолкнуть.
— Это бадяга, — объяснил Драгомир. — Растереться слегка надо, от простуды, чтобы кровь лучше по жилам побежала.
Судя по всему, свойства речной губки были известны княжне.
— Отвернись, я сама, — она вырвала бадягу из его рук. — Ну же!..
С усмешкой покачав головой, Драгомир отвернулся.
— Не перестарайся только, — посоветовал он, — сильно не три, иначе волком взвоешь.
— Да знаю я, — буркнула девушка.
Освободившись от одежды и повернувшись спиной к цыгану, Катя быстро и осторожно провела губкой по груди, плечам, хребту, протерла руки и ноги. Затем так же быстро закуталась.
Но, похоже, немножко она все-таки перестаралась, и действие коварной бадяги, проявившееся вскоре, было сурово. Кате показалось, что тысячи иголочек впились в ее тело, кожа покраснела от мгновенного прилива крови и девушка едва удержалась от желания прыгнуть в ледяную воду.
— Ничего, красавица, все на пользу, не во вред, — засмеялся Драгомир. — А теперь бегом наверх, — он помог подняться девушке, плотнее запахнул кафтан на ее теле. — Костер будем жечь, греться будем и раны твои лечить.
