— Разоблачайтесь без стеснения, милочка, — сказала баронесса Канижай, прикрывая дверцу, — и наденьте пока капот, что лежит с вами рядом. А мы подождем снаружи.
Вздрагивая от невольного чувства унижения и едва сдерживая желание убежать из этой уютной кареты, Катя принялась торопливо переодеваться. Накинув предложенный капот из мягкого малинового кашемира, она выбралась наружу. Драгомир приблизился к ней, чтобы взять свою одежду. Катя подняла на него глаза, и он ответил ей сдержанной улыбкой, но прежде чем их руки успели соприкоснуться, сзади на Драгомира с криком прыгнул ямщик:
— Ах ты, паскуда! Чудом узнал тебя, конокрад проклятый!
Катя обомлела. В глазах Драгомира, все еще обращенных к ней, полыхнула жгучая, неистовая ярость.
— Ополоумел, дурак? — цыган попытался сбросить нежданного противника, но тот был слишком тяжел, да и настроен очень решительно.
— Поговори еще мне тут! Забыл, как пару рысаков свел с почтовой станции в Торжке? Вспомнишь, ворюга! Эй, ребята, подсобите, веревку тащите! — крикнул ямщик гайдукам.
— Что здесь происходит?! — совершенно изумленная всем происходящим, баронесса наконец обрела дар речи. — Ты что, с цепи сорвался, голубчик?
— Барыня, да конокрад это, конокрад! — зачастил ямщик. — Тот, что в запрошлом годе коней с почтового двора свел!
Не имея возможности действовать руками, Драгомир затылком ударил в лицо ямщика. Но взревевший от боли и бешенства противник не ослабил хватки и сильным толчком опрокинул цыгана наземь у самых ног Кати.
— Отпусти его, негодяй! — придя в себя, Катя что было сил замолотила кулачками по широкой спине ямщика, безуспешно пытаясь оторвать его от Драгомира.
— И девка, небось, подводчица его! — ямщик грубо оттолкнул Катю и, наступив коленом на поясницу отчаянно вырывающемуся цыгану, начал связывать его руки веревкой, которую передал один из гайдуков.
— А ну, девушку не сметь трогать! — гаркнула баронесса.
— Я от своего не отступлю, барыня, как хотите! — сказал ямщик, затягивая на запястьях Драгомира тугой узел. — Мне ж пришлось из своих денег за тех рысаков выплачивать казне! Я с него все, до последней полушки стребую, убью гада, а не отпущу! На станцию его везть надо, а там за исправником пошлем, пущай с ним разбирается!
Речь ямщика была так искренна и убедительна, что хозяйка кареты невольно заколебалась, глядя на распластанного у ног цыгана.
— Мадам, прошу вас, не верьте ему! — закричала Катя. — Это все неправда, пожалуйста, заставьте этого мерзавца отпустить цыгана, он ни в чем не виноват!
