– Допустим. Хорошо, спорить я не буду, – Арамаан не обратил внимания на странные слова о его головной боли: о его инсульте все в клинике знали. – Но я бы никогда к тебе никого не отправил, разве что труп, которому точно уже ничем не навредишь. Я надеюсь, трупов ты не лечишь?
– Нет, не лечу. Зачем лечить свободную душу? Она этого уже не требует.
– Слава богу, – ответил Арамаан. – Но объясни мне: как ты лечишь? Почему так много людей к тебе ходит, но никто не пытается ругаться с тобой, в отличие от нас, кому приходится каждый день ругаться с недовольными пациентами?
– Я лечу руками.
– Тогда почему тебя называют шаманом?
– Потому что в моих руках воля Господа.
– Вот это уже что-то непонятное для меня. Ты можешь мне объяснить, что такое воля Господа? Я не верю ни в черта, ни в Бога.
– Это твое право. Но если ты во что-то не веришь, то это не значит, что этого нет.
– Ой, ой, ой. Только не начинай. Ты уходишь от темы. Объясни мне, как ты лечишь. Я главврач. Я хочу понять.
– Хорошо. Я же тебе объяснил, через мои руки проходит воля Господа. Если есть воля на излечение, значит, человек будет излечен.
– То есть одной рукой ты берешь некую волю, второй рукой ты ее вкладываешь?
– Можно и так называть это.
– Похоже, наш разговор ни о чем.
– Правда в том, что у тебя болит голова… – совсем тихо сказал шаман, словно процитировав Булгакова. Главврач его не услышал.
Он понял, что бомж – это был тот человек, который… А может быть, и не человек? А может быть, его вообще не было… Он уже не был ни в чем уверен. Но понял, что это было некое явление, которое толкнуло его к чему-то новому.
Арамаан вышел, хлопнув дверью. Он еще сильнее укрепился во мнении, что шаман душевнобольной. Единственное, что не давало ему покоя, так это количество людей, исцеленных этим человеком. «Все-таки я должен понять, что он делает», – подумал Арамаан. И, вспомнив про свою уже ставшую привычной головную боль, немедленно вернувшись в кабинет к шаману, потребовал провести прием и вылечить его от головной боли.
– Ты знаешь, – ответил шаман, – сейчас я не хочу тебя лечить.
– Да, но у меня болит голова.
– Но у меня-то она не болит, и я не хочу тебя лечить.
– Ты же врач.
– И что? Да, я врач, но я не вижу уважения в твоих словах, я не вижу уважения в тебе по отношению ко мне. Я тебе помогу, но не сейчас. Я знаю, как тебе помочь.
– Ну так помоги.
– Э-э нет, мальчик мой.
Арамаан негодующе вздохнул: фраза «мальчик мой» резала его слух.
