— П-простите, — пробормотал Декстер, которого резко затошнило при виде этих малоаппетитных обрезков морской еды, светящихся ярко-розовым цветом в лучах садящегося за горизонт солнца. — Простите. Мне ужасно жаль.
Мужчина сказал что-то по-корейски обеспокоенным тоном. Но даже если бы тот говорил по-английски, Декстер вряд ли смог бы ответить. Глаза Сойера все еще преследовали его: их насмешливый снисходительный взгляд горел перед ним во тьме разрушенного салона, и от этого взгляда надо было скрыться, иначе могло произойти что-то ужасное. Декстер ничего не понимал, но одно знал точно: надо бежать. Бежать, чего бы это ни стоило.
— Мне надо идти, — сказал он, проходя мимо корейца, протягивающего ему руку. — Извините.
Декстер побежал, обернувшись только тогда, когда между ними оказалось порядочное расстояние. Супруги уже вернулись к своим занятиям. Они сидели рядышком, и Декстер почувствовал зависть: эти двое как будто высекли для себя пещеру, свой собственный, изолированный, маленький мир посреди хаоса острова. Это было потрясающе: они были дома только потому, что были вместе.
«Хотя, может быть, они держатся в сторонке просто потому, что их никто не понимает, — напомнил себе Декстер. — Мы же ничего о них не знаем. Может быть, они даже не женаты. Они могут быть совершенно не знакомы друг с другом, могут оказаться братом и сестрой или шпионами международного класса, которые всех нас рано или поздно тут поубивают, или могут просто ненавидеть друг друга до потери пульса…»
Он снова оглянулся и чуть не упал от внезапного приступа головокружения. Желудок подскочил к горлу, язык свело, и Декстер понял, что ему надо уйти с удушающей жары пляжа. Свернув к джунглям, он практически с разбега вломился под древесный полог и остановился только посреди частично скрытого тенью поля, где росла трава высотой ему по грудь. Ее стебли были на удивление острыми и жесткими, все еще сверкающими от влаги дождя, прошедшего этим утром.
За полянкой виднелась рощица деревьев с бледными изогнутыми стволами. Под тенью их изящно качающихся листьев, преграждающих путь лучам заходящего солнца, было гораздо темнее. Забираясь наугад все дальше в джунгли, Декстер почувствовал, как образ ухмыляющегося лица Сойера постепенно исчезает из его сознания, заменяясь фигурой чудовищно толстой женщины с морщинистой кожей и пережженными химией волосами. «Что с тобой, мальчик? — кричала она где-то внутри его головы. — Ты что, больше не знаешь, кто ты?»
