– Женщина, мистер Де Квинси.
– Женщина? Кто, скажите на милость…
– На ее визитной карточке значится миссис Эдвард Ричмонд.
– Я не знаю никого с таким именем, – приглушенно ответил отец.
– Она утверждает, что вы с ней дружили в детстве.
– Я все еще не…
– Имя Кэролайн Брунелл что-нибудь говорит вам, мистер Де Квинси? Она написала его на оборотной стороне карточки.
– Кэролайн… Боже мой!
Дверь в комнату отца с шумом распахнулась.
На протяжении этого обмена репликами я поспешно одевалась, радуясь, что не нужно возиться с корсетом или обручем. Мне удалось нагнать отца и лакея почти в самом низу парадной лестницы.
– Отец, кто такая Кэролайн Брунелл? – спросила я.
Он, казалось, меня не услышал и бросился навстречу уличному холоду, едва лакей открыл входную дверь. Многие недели прошли с тех пор, как я видела его таким возбужденным.
Выйдя на подъездную дорожку, я сосредоточила все внимание не на грохоте движения по Пикадилли, а на женщине, которая стояла за решеткой ворот.
На ней был плащ, но его капюшон лишь частично прикрывал ее волосы – самого ослепительного золотисто-каштанового оттенка из всех, что мне доводилось видеть. Они свободно струились, обрамляя ее лицо, подчеркивая изящество скул и необычайную яркость глаз. Если бы не легкая седина, я не поверила бы в то, о чем вскоре узнала: даме было около шестидесяти. Она благоразумно не носила платье с кринолином, отдавая предпочтение свободной, расходящейся колоколом юбке. Это делало ее наряд самым компактным из всех, какие мне приходилось встречать, за исключением моего собственного.
– Томас? – спросила дама.
Я редко видела отца настолько ошеломленным, как в ту минуту.
– Это ты, Томас? – продолжала женщина. – После стольких лет мне ни за что не узнать тебя. Боюсь, что и тебе я тоже кажусь незнакомкой.
– Кэролайн?
Отец, казалось, сомневался в том, что видел собственными глазами.
– Помнишь, как ты учил меня читать? – спросила она. – Помнишь, как заставлял меня декламировать стихи Чаттертона, чтобы отвлечься от мыслей о крысах?
Отец сделал то, что в последнее время стало для него непривычным. Он рассмеялся.
Затем протянул руки между прутьями ограды и сжал ее пальцы, затянутые в перчатки.
– «Вздымался бурей океан, и шквал густые тучи в клочья разрывал, – процитировала она. – Когда Нику, священных од герой, багряный меч подняв над головой…»
Отец снова рассмеялся и закончил стих:
– «Вел черных воинов, яростных в борьбе, навстречу славе и своей судьбе»
