— Он был душевно болен?
— Подумай о том, где это произошло. Вдобавок он не тронул сонную артерию. Ему не хотелось умирать. Он просто отправлял послание кровью. — Ветер снова разметал ее волосы, и Смерть закинула их за спину.
— Что еще известно о Джо? — спросил Любовь. — Были ли у него друзья?
— Нет, никого у него не было. Даже изгои считали, что он не от мира сего.
— За что он сел?
— Ограбил почтовое отделение на шестнадцать долларов тридцать восемь центов. Дали двадцать пять лет.
— Будь там больше денег, он взял бы больше, — заметил Любовь. — Дело ведь не в сумме, а в самом поступке.
— Он был голоден. — Смерть повысила голос, чтобы перекричать ветер. — Он был голоден и не мог найти работу. Попробуешь угадать, каким был последний образ в его голове?
Любовь покачал головой.
— Его собственное лицо. На которое никто никогда не смотрел. Которого никто никогда не видел. Которое никто никогда не любил. В его жизни был только один геройский поступок: когда он решил перелезть через стену и сбежать. А потом охрана его подстрелила.
Любовь сглотнул.
— И ты узнала это все по одному прикосновению? Как тебе удается всех их помнить?
— А как ты помнишь собственные руки? — усмехнулась Смерть.
Любовь достал из кармана плитку шоколада. Отломил квадратик и протянул ей. Смерть положила его в рот, где он начал таять.
— Горькая сладость, — вздохнула она.
— Так и задумано. В шоколаде содержатся те же вещества, которые вырабатывает мозг влюбленного человека. Удивлен, что ты почувствовала его вкус.
Смерть пристально на него посмотрела.
— Снисходительность тебе не к лицу.
Они доели шоколад, когда в бесконечной клетке неба начали загораться первые звезды, по несколько за раз — прекрасные немигающие чудовища.
— Мне жаль, что так получилось, — прошептал Любовь.
Смерть стиснула его ладонь.
— Играй, как пристало тебе, а не мне. Поверь, так проще.
Любовь кивнул. Если бы в ту минуту их увидел человек, он подумал бы, что наблюдает за влюбленной парой под небом, пойманным на крючок растущей луны.
Глава 27
Генри заключил сделку с совестью: если он прочтет пятьдесят страниц учебника по истории, то пойдет в «Домино». Плевать, что он снова вернется поздно и будет слишком усталым, чтобы закончить домашнее задание по математике. Сейчас имели значение другие расчеты, например, как убедить Флору передумать насчет «может, однажды».
Прижимая к груди букет пышных розовых пионов из сада миссис Торн, Генри ускорил шаг. Он стеснялся, волновался и хотел сказать Флоре миллион слов. Но больше всего он хотел сидеть за своим столиком и смотреть, как она поет. Он не станет требовать большего, но должен быть рядом.
