В 1920 году бабушка закончила свою службу по болезни и была откомандирована в госпиталь для лечения. Больше она не работала. А про бабушкин Георгиевский крест мне рассказывала мама. Эта медаль, которой награждали только за проявления личного мужества, – единственная награда царской эпохи, которую признавали в СССР. Поэтому медали на Аннинской и Станиславской лентах в советскую эпоху куда-то «ушли» от греха подальше, а Георгиевский крест хранился как реликвия. Но в следующую войну ушел и он: его сдали в Торгсин на нужды фронта.
Танина младшая сестра Ксюта вышла замуж раньше старшей сестры, еще до революции.
Муж ее был офицером, воевал сначала с немцами, потом – с крас– К.С. Волохина ными. С гражданской войны он не вернулся. Однако у них успела родиться дочь Ирина.
От Николая Григорьева, Ксютиного мужа (я, к сожалению, не знаю его отчества), у меня осталось всего пять фотографий: на двух он в форме портупей-юнкера, с саблей, затянутый в мундир без складочки, на трех – в гражданском. Григорьев сильно походил на молодого Станиславского. Глаза у него были красивые – большие и светлые.
Таким образом, две сестры оказались как бы по разные стороны линии фронта – жена белого офицера и сестра милосердия в армии красных. Несмотря на это, отношения между ними всегда оставались нежными. Позже Ксения Сергеевна вышла замуж вторично. Ее мужем стал советский инженер, Владислав Станиславович Савицкий. Жили они в Ленинграде. В 1937 году его арестовали, и он погиб в лагере.
Ксюта часто приезжала в Москву, но я ее совсем не помню, совершенно. Когда мне было уже лет десять, мама как-то завела о ней разговор, но я не понял, о ком речь. Мама поразилась: «Ты что, не помнишь Ксюту?» Я не помнил. Но к этому времени она уже умерла. Все, что пишу, я узнал о ней уже потом.
Как и когда познакомились бабушка с дедушкой, я не знаю. Это могло произойти как по медицинской линии, через докторов Штиха или Залманова (вспомним, что Абрам Соломонович тоже служил в санитарных поездах), а могло и через поэтические компании дедушки – Татьяна была знакома со многими поэтами и художниками еще по Херсону. В период ухаживания дедушка писал бабушке стихи. Они сохранились в черновиках, и я узнал их по посвящениям «Т» или «ТСВ».
Т
Когда в пылании рассвета
Встает зиять громада дня
И жизнь всемирная согрета
Дыханьем вечного огня,
И осиянный новым блеском
Мир прорастает [сквозь] лазурь
Тая в томлении нерезком
Всю мощь и горечь прошлых бурь,
