— Брешет, гадюка! Это не иначе, как та потаскуха, чью одежду я сегодня забрал. И напрасно я эту гниду казацкую сразу не кончил, чтобы она не таскалась тут после… Где эта тварь? В сенях?.. Оружие есть у неё?
Как услышала Маша эти слова, и шаги в её сторону — сразу по лестнице на чердак…
Те шум учуяли; один отпирать бросился и другой с ним. А сам старик лестницу с дубиной караулит.
Маша прямо с чердака махнула на землю. Грохнул возле неё выстрел, но мимо. Выхватила Маша наган. Видит она: с трёх сторон её окружают. Взвела курок, приготовилась.
— Сюда! — кричит возле неё большевик. — Тут она!
Только хотел выстрелить — так сразу на землю и грохнулся. А второй, думая, что это товарищ его стрелял, подбежал тоже и спрашивает:
— Ну что, кончил?
— Кончаю, — говорю ему Маша, и так же — в упор.
Подобрала патроны убитых — и в хату. А папаша у входа стоит и результатов дожидается.
Но увидев при луне Машу, закричал он и бежать бросился. Зашла тогда Маша в горницу. Видит, её шинель висит и ботинки.
«Вашего, — думает она, — мне не надо, а своё я назад заберу».
Вышла; вдруг блеснул огонь из кустов, и пуля ей обожгла руку.
«А, — думает, — вот как?» Схватила серняк с подоконника, чиркнула — и в крышу… Взметнулось пламя, как красная птица, на волю выпущенная.
А Маша бежать бросилась. Долго она бежала. Потом остановилась дух перевести.
Смотрит она, а зарево всё ярче и ярче. Потом грохот начался, точно перестрелка в бою… Это рвались от огня запрятанные в доме патроны…
Махнула Маша рукой и подумала: «Пропади ты пропадом, сгинь, большевистское гнездо!» Повернулась и пошла дальше в опасный путь, на дорогу выбиваться, своих разыскивать.
Миссиссага, 2003 г.
