— Я не признавался ей в любви и не обещал ничего, кроме помощи, — возразил юноша, — так что пусть появляется. Ты о ней что‑нибудь слышал?
— Откуда я мог слышать? У них баронство недалеко от столицы, а мы гораздо северней. Я из нашего герцогства еле успел удрать. Игоря с Сергеем помнишь? Так они из‑за этого со мной не ушли. Куда, говорят, переться через полмира? Король открыл нашу школу, так они в нее подались.
— Интересно, выжил кто‑нибудь из наших учителей? — сказал Клод. — Говорят, последнее сражение было очень кровопролитным.
— Может, и выжили, — вздохнул Колин. — Мне было как‑то не до школы. Была одна цель — добраться до тебя. Добрался, и что дальше?
— Если хочешь, я тебя сведу с главным магом, — предложил Клод. — Сил у тебя поменьше, чем у меня, но нет никаких сложностей с управлением. Тебе глупо учиться в школе, а вот под его началом… Смотри, еще станешь его преемником.
— Много радости им стать, если империю растянут на части, — хмуро сказал мальчик. — У отца служил один пришелец. Магии в нем было мало, но отец держал его не за магию, а за ум. Он у себя был ученым. Знаешь, что он говорил?
— Откуда же мне знать, — улыбнулся Клод. — Говори уже, если начал.
— Вечного ничего нет. Империи, как и люди, рождаются, стареют и умирают. Он считал, что этой империи уже пришла пора умирать. В каждом народе есть то, что его скрепляет и делает одним целым. Он называл это элитой. Вот когда эти самые лучшие люди начинают беситься от жира, перестают нормально соображать и делают не то, что нужно, а то, что хочется, вот тогда империя начинает разваливаться под ударами сильных врагов.
— А что он еще говорил?
— Сказал, что Аделрик — это меньшее из зол. Если он все завоюет, то в конечном итоге установится порядок, который может оказаться намного лучше того, какой есть сейчас. Причем из‑за того что вера и обычаи почти одинаковые, слияние пройдет безболезненно. Пострадавшие будут, но не очень много. Вот если нас завоюют южане, это будет плохо, потому что придется менять всю жизнь, а не у всех это получится. Хотя ты бы смог жениться несколько раз.
— Хватит говорить о моей любви! — рассердился Клод. — И без тебя тошно!
— Эх, было бы мне на три года больше! — мечтательно сказал мальчик.
— Ты что, влюбился в Луизу? — спросил Клод, заставив его покраснеть.
— Это она сказала, что можно влюбиться в такого, как я, — отвернувшись, сказал он. — Если она вдруг умрет, попробую оживить. Не сейчас, а через три года.
