Маленький поезд идет сначала вдоль моря, с растущими по берегу высокими пальмами, потом начинается подъем под сводом зелени.
Внезапно открывается чудный вид на море. Морской берег с пальмами, окаймленный сверкающей полосой прибоя, порт, громадные бледно-голубые горы, сливающиеся с небом и в хаотическом беспорядке доходящие до моря и точно застывшая поверхность океана, с кроваво-красным отблеском солнца на волнах.
Затем следует Сиерра. Глубокие обрывы, покрытые темной зеленью. Обнаженные хребты, точно из красного мрамора. Жирные, колючие растения по обеим сторонам рельс. Вот остановка в густой тени. Воздух здесь чистый и бодрящий; после нескольких месяцев тропической жары грудь дышет легко и свободно. Железнодорожный путь навис над пропастью.
Едва заметная стальная лента следует за извилинами горной цепи, вьется змеей среди могучих отрогов. По временам, на сотни метров под нами, через громадную красноватую расщелину, виднеется изумрудный треугольник моря. Поезд, из темного ущелья, пыхтя, карабкается на скалу, выходит на свет и снова углубляется в титанический и дикий мир.
Светлый дом.
Карета с трудом остановилась на крутой улице, в конце которой видна церковь, вся розовая при вечернем освещении, с двумя колокольнями, выделяющимися на темном фоне горы. Лошади скользят на мостовой и чуть не падают. Я взглянул на дом и увидел только большие ворота, стену и окно с решеткой. Тогда я вошел под ворота и остановился перед второй дверью. Мой звонок раздался где-то очень далеко и мне казалось, что звук пробежал большое пространство. Ждать пришлось долго. В двери открылось маленькое окошечко и в нём мелькнуло темное, как туча, лицо.
Я находился в плавании долгие дни, я приехал из страны, где сердце человека не может смягчиться, я перенес палящий зной, липкую теплоту тропических дождей, мне угрожала лихорадка, я видел самодовольный и болтливый эгоизм моих спутников, находился в царстве рабства и отречения. Я был утомлен! Во мне скопилось много горечи, я испытывал чувство усталости, оттого, что слишком много видел и перечувствовал.
И, вот, внезапно, я очутился в оазисе. Я находился в патио, с каменным мозаичным полом с легкими белыми колоннами, украшенным зеленью. Подняв голову, я увидел ажурную террасу, а наднею кусок вечернего неба, бледно-зеленого ипрозрачного, каквода. Никакой шум не доходил снаружи в этот внутренний двор, в этот полный света и тишины колодезь. Здесь царил мир, как в монастыре,
