Но он еще долго протянул по сравнению с остальными. У Сагрика было время, чтобы принять свою участь и смирится с ней, он давно уже знал, что рано или поздно придет его черед умирать. Сюда, на эту поляну, он пришел добровольно. Хотя к столбу его все равно привязали — и правильно сделали, потому что он не был уверен, что в решающий момент у него хватит смелости, что он выдержит любую боль до конца.
Пока другие деревни боялись разбойников и сбежавших от солдат драконов, у их поселения была другая беда. Давно, еще в первые дни войны, по дороге мимо их домов проезжал императорский отряд: несколько всадников, сопровождавших тяжело груженую телегу. Что-то напугало лошадей, началась паника — а утром крестьяне нашли лишь разбитую телегу да обглоданные скелеты людей и животных на земле.
С тех пор в лесу рядом с ними поселилось нечто. Не огромные хищники, как те драконы, а что-то маленькое, невидимое, целая стая, всегда приходящая лишь в темноте. Существа угрожали только одной деревне, дальше не расползались, и императору не было до них дела. Ему, должно быть, казалось, что одно поселение не стоит его внимания, у него других проблем хватало.
А люди умирать начали. Чудовища приходили после заката, пробирались в загоны для скота и дома, оставляли после себя только смерть. Не было охотника, ни в деревне, ни за ее пределами, который справился бы с ними. Бежать оказалось некуда: разрушение поджидало повсюду.
Решение нашлось случайно. В одном доме прощались с умершим стариком, по традиции оставили его тело на ночь в доме. Хищники, пробравшиеся туда, сожрали труп, но живых не тронули, им хватило трапезы на эту охоту.
И люди сами начали подносить им жертвы. Сначала это были мертвецы — только-только преданные земле. Но таких тел было немного, а иссохшие трупы существ не привлекали. Тогда подошел черед стариков. Каждый из них своей жизнью мог купить несколько дней покоя для деревни. Иногда в жертву приносили животных, пойманных в лесу, но их осталось совсем мало. Они, в отличие от людей, сразу же бежали отсюда.
Старики не хотели умирать, но не спорили. У каждого из них были в этой деревне дети, внуки и правнуки, которые были для них важнее собственных жизней. Сагрик знал многих из них, понимал, что и его черед близится.
Он не чувствовал себя старым. Хоть у него и появились уже внуки, его тело не стало немощным, он мог работать и дальше. Он любил свою жизнь! Сагрик, как мог, попытался отсрочить приговор, он до последнего охотился, но так и не поймал в лесу никого крупнее птицы.
