Я вздрогнул, поднял глаза и увидел лицо в окне. Вообще-то в полуподвальной квартире такое случается, но в час ночи это уже страшновато. Кто-то подсматривал, как я пишу. И мне показалось, что кто-то подсматривает за моими мыслями.
Я осторожно подошел к окну, понимая, что я сейчас освещен сзади и потому представляю собой отличную мишень для какого-нибудь психа, который вдруг возьмет и решит меня пристрелить. В этот момент во мне вдруг шевельнулось чувство вины за то, что я пытаюсь превратить своих новых друзей в маленькие черные буковки на враждебном белом листе бумаги. А почему, собственно, не рассматривать рассказ о них как дань восхищения? Почему мне кажется, что, превращая их из людей в героев, я их как-то использую? И что такое литературный герой — разве это не человек? Ничего плохого я не делаю, только практикуюсь в своем несчастном искусстве, покрывшемся плесенью за те годы, что я не писал. Ничего я не делаю плохого. Все делаю правильно.
Когда я подошел, лицо в окне, разумеется, уже исчезло. Так исчезают все лица в окнах нашей жизни. Помаячат и исчезнут, и привыкнуть к ним не успеваешь. Я не был даже уверен, что это лицо мне не померещилось.
В то время у меня, как вы понимаете, было не очень много знакомых. Люди не спешат задушить в объятьях писателя, который ничего не пишет. И сам он, бедолага, не стремится никого задушить в объятьях — ему бы себя не задушить. Я говорю это к тому, что голова в окне — если только она не была приделана к черному телу какого-нибудь ночного психа — должна была принадлежать либо Клайд, либо Фоксу. Я бы предпочел, чтобы она принадлежала Клайд.
Но вряд ли Клайд жила где-то поблизости от Гринвич-Виллиджа. Я с самого начала избегал спрашивать ее, где она живет, наверное потому, что не хотел услышать, что она живет вместе с Фоксом. Во время нашей первой встречи в банке она упомянула, что Фокс — ее сосед по квартире, но это могло означать самые разные вещи. Может быть, она познакомилась с ним, когда он был бездомным, и по доброте душевной просто вытащила его из ночлежки. А что сердце у нее доброе — в этом я ничуть не сомневался. Теперь, когда я узнал ее лучше, я все равно не расспрашивал ее об отношениях с Фоксом. Она и Фокс были в моем сознании нераздельны. Если бы я узнал, что они все-таки любовники, то я бы не удивился, но мне было бы больно.
Много мыслей пришло мне в голову за то короткое время, пока я выходил из дома и оглядывал улицу в поисках исчезнувшей головы. Я поймал себя на том, что в глубине души надеюсь, что это была Клайд, что она не ушла и сейчас ждет меня возле двери. Но этого, конечно, не произошло. Не произошло вообще ничего. Почти ничего.
