Она сделал глоток, потом второй, небрежно взглянула в окно и продолжила:
– Он мог бы стать хорошим специалистом, а не заниматься торговлей. Он знает арабский, любит французский, но смешно делает ошибки, когда пишет по-русски, совсем не помнит английский. Он любит растения и разговаривает с ними, он очень жалел мои цветы на подоконнике, которые я совсем забывала поливать, мне было стыдно за свою такую безответственность, и в то же время я восхищалась таким качеством его характера. Знаешь, выяснилось, что нас воспитывали совершенно одинаково, как будто росли в одной семье. В одно и то же время наши родители требовали от нас вернуться домой, несмотря на то, что все остальные еще гуляли, нам приходилось следить за часами, чтобы не опоздать к назначенному времени. Для нас это было очень унизительно, приходя домой, я могла еще уговорить погулять минут тридцать, а он же из принципа отказывался и не принимал подачки. Меня это заставило посмотреть на него другими глазами, его упрямство и гордость проявлялись в других аспектах, и мне это нравилось. Для него было обидно, что ему не доверяли, и больше всего в жизни и он пытается сделать все, чтобы доказать им, что ему можно доверять. Я могла ему довериться, особенно мое тело, оно ему доверяло, а он не верил мне. Люди, которые росли в атмосфере контроля, в отсутствии доверия, никогда уже не смогут довериться другому, и это грустно.
Он очень чуткий, любимые фильмы – это кинематограф советской эпохи, а больше всего он любит смотреть индийские фильмы. Мне они всегда нравились, в детстве и юности танцевать под их музыку, отрабатывая движения от бедра. И ты будешь смеяться, он таким же способом веселил родителей, танцуя им вечерами под индийские напевы. У нас была пара вечеров, когда до слез от смеха танцевали «джимми-джимми». Наши с ним плей-листы идентичны, он был поражен, что мои песни звучат у него ежедневно в качестве любимых треков. Я смотрела на него и думала, что абсолютно не знаю его, ни любимый цвет, ни любимые занятия, но я понимала, что это такая мелочь, это то, что никогда не пригодится в жизни, потому что мы все равно чувствуем одинаково.
Он очень трепетно относится к своим родителям, особенно к маме, я завидовала его отношениям с родственниками, в них чувствовалось такое тепло, за которым я так гонялась после смерти папы, именно этого тепла мне и не хватало. Он очень легкий к бытовым неприятностям, он не заморачивается из-за ерунды. Но он съедает себя ежедневно собственными упреками в неумении построить жизнь, заработать большие деньги, построить свой собственный дом, облегчить болезнь маме и быть хорошим семьянином. Он очень ревнивый, потеряв мое месторасположение, которое я отключила во всех гаджетах в порыве разорвать эти невыносимо болезненные отношения, он буквально ворвался ко мне домой, стараясь выяснить, где я была. Он неимоверно нежный, он с такой нежностью обнимал меня и тихо говорил, что я не понимаю, насколько он хороший, потому что он со мной себя никогда не проявлял лучшие качества. Моя голова в тот момент лежала у него на коленях, и я думала: «Слава Богу, познав только твои лучшие качества и потеряв тебя, я вряд ли бы смогла восстановиться к жизни». Он необузданный, в последний раз я, доведя его отказом целовать и продолжать отношения, в абсолютно пустой квартире, из которой он с другом переехал, он грозился начать стрелять, отлично понимая, что эта угроза смешна, но я поддержала этот театр. Он актер, он любит яркие эмоции, и он ищет любовь в своем сердце, он боится ошибиться в очередной раз… в третий. Боится не пережить очередное падение себя как мужа и любовника.
