– Плевал я и на твои связи.
– Мой дядя держит клуб.
– А мой дядя сидит в местной каталажке. Неплохая параллель, правда?
– Правда. Я, например, могу…
– Погоди, – прервал его Бес, до которого начала доходить кое-какая зависимость. – Твой дядя владеет клубом? А там выступают группы?
– Полно, каждый день разные, – парень явно привирал и сам это понимал, но остановиться не мог.
– А твой дядя может устроить выступление для нашей группы?
– Я могу поговорить с ним на эту тему.
– Когда ты снова здесь будешь?
– Когда захочу еще немного удовольствия. Значит очень даже скоро.
– Мне не нравятся твои ответы, – он ударил его под дых, – говори конкретней.
– Через три дня, – парень согнулся пополам. Бес встряхнул его:
– На это месте в полночь. Улица Прэсскот, дай запишу, – Бес криво нацарапал адрес на его запястье. – Придешь на эту остановку. Я продам тебе крутое удовольствие. Не придешь – я сам к тебе приду. Все, ковбой, езжай в свой Кенвуд и попробуй ублажить своего дядю, иначе я в будущем ублажу тебя вот этим, – Бес достал из кармана кольт и звучно крутанул барабан, издав звонкий треск.
– У моего дяди и не такие есть, – сказал парень совершенно равнодушно.
– Как тебя зовут?
– Эрни. А тебя?
– Мое имя знать не обязательно, потому как я торгую не воздушными пирожными, а наркотой.
– Ты похож на дилетанта.
– Я похож на самого себя. Проваливай и возвращайся с кучей денег и хорошими новостями. Это в твоих интересах.
– В моих интересах случайно не рассчитать дозу и не мучиться, и более не мучить собой других, поэтому прибереги угрозы для иного случая или более восприимчивого к ним субъекта.
Он хлопнул Беса по плечу и, шатаясь, побрел прочь. Через три дня состоялась сделка: Эрни получил превосходный кокаин, а группа «Лестница» – право на аудиенцию с его дядей. У Эмми появился новенький кольт и надежда на будущее, а у Беса толстая пачка зеленых купюр, которые мелодично похрустывали при ходьбе в заднем кармане его штанов.
* * *
Дядей Эрни (мистером Ливенштейном) оказался немолодой, разжиревший от сидячего в кожаном кресле образа жизни, мужчина. На голове он носил некрасивый парик, а белки его глаз были желтыми как песок, и намекали на то, что ни одна из форм гепатита не обошла его стороной.
Он постоянно курил, отчего стены и потолок в этом несуразно обставленном помещении были такими же желтыми, как его глаза. Очки, висевшие на короткой жирной шее, Ливенштейн никогда не надевал, а лишь подносил их к глазам, наполовину скрытых веками.
