Они вышли на улицу и направились прямиком к мусорным бакам. Кэт сняла крышку с одного из них, бросила ее на асфальт и торопливо, но тем не менее тщательно, начала в нем рыться. Лин уже перестала удивляться, а только успевала отскакивать от летящего в нее прямой наводкой мусора, который Кэт, не глядя, обеими руками выкидывала из бака.
– Эй, поаккуратней нельзя? Ты меня сейчас засыплешь.
Кэт медленно обернулась, оставив в баке погруженные в него по локоть руки.
– Ты почему стоишь?
– Нет. Ты же не хочешь сказать, что я…, – она многозначительно указала глазами на бак.
– Да, да, да, именно этого я и хочу. Давай, скрипачка, покажи на что способны твои цепкие пальчики.
Лин нехотя, брезгливо, но все же открыла бак, стоящий рядом с ней, и кончиком пальцев подняла какой-то мусор, лежащий на поверхности. Она долго его разглядывала, но так и не смогла понять, что же за бесценный шедевр, прошедший сквозь века, покоится в ее ладони. Насмотревшись на него вдоволь, она отшвырнула его подальше и выудила что-то еще. Кэт, скрестив руки на груди (похоже, что ее не волновало то, что они все были в грязи), довольно улыбалась.
– Что? Что ты улыбаешься?
– Я тебя узнала. Только возлюбленная Шопена может так внимательно разглядывать мусор, а затем отбросить его с таким неповторимым изяществом.
Они обе уже час капались в баке, но салфетку так и не нашли.
– Если мы ее найдем, я ее заламинирую. Я заламинирую все ее тексты.
– Придумано неплохо, только ты знаешь, как она их пишет? – Кэт даже слегка улыбнулась.
– Как?
– На руках, на ногах, на пачках сигарет, на обоях, – все построчно. Придется заламинировать пол дома и Эмми в том числе. Ее творчество – это лабиринт, из которого даже она сама порой не в силах выйти. Лучше ройся в баке.
– Все бедные – ненормальные, – из окна, высунувшись на половину, смотрела женщина в бигудях и полосатом халате.
– Мы не бедные, – ответила Кэт озадаченно.
– Вы еще хуже. У бедных хотя бы есть цель – выбраться из того дерьма, в котором они сидят, а у вас нет цели, у вас вообще ничего нет. Ходите туда-сюда, как тени. Зачем вы здесь? Зачем вы живете? Кто вы? Вы – никто.
– Она права, – скрипачка достала из бака изорванную салфетку. – Кэт, я все поняла.
– Эмми боится смерти. Она боится, что никто никогда о ней не вспомнит. Для этого вся показуха, для того чтобы жить после смерти.
– Эмми нравится умирать, понятно? – Кэт повела ее домой.
Лин попыталась прочитать салфеточный стих, но Кэт помешала: сама не зная почему, она нежно поцеловала ее в шею. Лин промолчала: поцелуй был влажный, как утренняя роса на листьях. Ей было приятно и хотелось продолжения, но ведь это была Кэт – ДЕВУШКА!
