Жакемон выехал из Калькутты 20 ноября 1829 года, направляясь в Чандернагор, прибыл туда на третий день и остановился на берегу Хугли, где джемадар, разновидность местного полицейского, спроваживает его к сборщику налогов с несколько озадаченной миной. Жакемон, понимая, что они желают узнать, кто он такой, протянул означенному сборщику свой пропуск от лорда У. Бентинка. При виде документа, где во всем великолепии красовалась подпись всесильного английского повелителя Индии, стена недоверия разрушилась. Внезапно растаявший сборщик послал джемадара умолять путешественника считать его дом своим собственным и немедленно воспользоваться предложенным гостеприимством.
На другой день к отъезду сборщик присылает гостю, как бы тот ни отговаривался и не отбрыкивался, чапрасси[41], нечто вроде индийского янычара, и пятерых сипаев в полном облачении, с оружием и багажом, с набитыми до отказа патронташами. Эти сопровождающие, оплаченные правительством, проследуют с Жакемоном до Хазарубанга[42], первого военного поста, расположенного в восьмидесяти лье от Хугли. Там другие вооруженные солдаты заменят первых — до соседнего поста, и так будет длиться, пока Жакемон остается на землях Ост-Индской компании.
И он добавляет: «Лорд Бентинк не сказал мне о магическом эффекте, который произведет его пропуск. Моя маленькая охрана, увеличивать которую по обстоятельствам зависит только от моей доброй воли, не много добавляет к моей личной безопасности, но она освобождает меня от страха быть ограбленным. Когда я выезжаю утром верхом, с несколькими из своих людей и двумя сипаями, то могу быть уверен, что мои повозки следуют за мной и что слуги их не обчистят, скрывшись потом с добычей. Никакое препятствие их не остановит: если они застрянут в рытвине или на водной переправе, если быки станут у подножия горы, неспособные ее преодолеть, то мой сержант со своими солдатами сумеет найти руки, чтобы выйти из затруднения. Где бы я был сегодня без них?.. Наверняка утонул бы в грязи какой-нибудь речки, неподалеку от Бурдвара…[43]
Когда багаж прибывает к месту, намеченному мною для стоянки, мой генералиссимус с самым решительным и непреклонным видом приходит мне доложить, что все в полном порядке; затем он организует разбивку лагеря и натягивание тента. Вечером он входит ко мне, чтобы выслушать распоряжения на завтра и сообщить, что он выставил часового возле моей полотняной двери. Пистолеты и ружья спят соответственно в своих чехлах и кобурах, хотя местность и не угрожает обилием тигров: во всяком случае, все у меня находится под рукой, и я не промедлю ни секунды при малейшем шуме…»
