— Ну и что? — удивился Кулибин. — Это нормально.
— Как «ну и что»? Если ты заказываешь вещь, то ты же должен знать, что заказываешь!
— Не обязательно! Увидел рекламу и побежал скорее к компьютеру делать заказ. Эх ты, Аника-воин! Это тебе не армия! Я же говорю — одичал. Ты, ежели что, ко мне приходи, я тебе всё растолкую. Нет такой техники, чтобы Кулибин не знал! Наливай!
— Может, хватит уже? — строго спросила тихо вошедшая Жанна.
— А-а, шпионка! — Кулибин хитро подмигнул собеседнику. — Вся в мать. Та, бывало, развесит уши и слушает, о чём я разговариваю. Неважно с кем, неважно о чём, лишь бы всё знать. И эта туда же.
— Ой, больно мне надо! — фыркнула девушка. — Да говорите о чём хотите, но только без алкоголя. Завтра же будешь орать на меня: «Почему не разбудила утром! Почему не разбудила! У меня срочная работа! Срочная работа!».
— О, видал, и кривляется точно, как мать! Ладно, раз пришла, давай свою картошку. Да ты сиди, Рома, сиди! Это она так, для фасону. Она добрая. Это у неё от бабушки. За что я и люблю мою Жанку — вылитая мамка моя, покойница. Царствие ей небесное. Давай помянем, Рома, мою маму.
Жанна не стала возражать, зная, что это бесполезно, только тяжело вздохнула и полезла в кухонный шкаф за тарелками. Мужчины молча выпили и стали ждать, когда им подадут картошку. Потом принялись с аппетитом поглощать вкусно пахнущее блюдо. Роман решил сделать девушке комплимент:
— Да ты просто волшебница! Будь моя воля, я бы на тебе женился.
— Староват ты для меня, Ромка-соломка, но за комплимент спасибо!
— Это не я староват — мне всего тридцать три, возраст Христа, — а ты молода для меня. Сколько тебе?
— Восемнадцать.
— Врёт, не верь! — вмешался в разговор отец. — Семнадцать ей.
— Ну, через пару месяцев будет восемнадцать. Подумаешь! А мама говорила, что год, прожитый с тобой, надо считать за два. Так что если принять во внимание мамин календарь, так я уже старуха.
— Да мне за твою мамку орден нужно давать! — огрызнулся папаша. — Она с меня крови попила столько, что ой-ёй-ёй! И вообще, дай спокойно поесть, а то ремня всыплю. Ни поесть, ни поговорить спокойно не даст — вся в мать! Вся!
— Петрович, ты не ругайся, — попытался успокоить Роман соседа. В таких случаях он обращался к нему по отчеству, считая некорректным при дочери называть её отца Кулибиным, хотя тому нравилось это прозвище. — Жанна права. На сегодня, пожалуй, достаточно. Мне завтра тоже нужно быть в форме. Да, кстати, с завтрашнего дня я начинаю новую жизнь.
