— Ты что, Настюх, мне не надо, за что?
— За французскую программу. Если бы не ты, ничего бы не было.
— Да брось ты, это моя работа, хватит, убери, — он отодвинул ее руку с пятидесятидолларовой купюрой. Настя положила деньги ему на пульт. — Давай к нам, Шурик, чай пить.
Александр посмотрел на деньги, вздохнул, помотал головой, взял купюру и убрал ее в карман джинсов. На его мобильном телефоне заиграл Марш Мендельсона. Он посмотрел на высветившийся голубым светом дисплей. Паша. Что это он, среди ночи? То месяцами не звонит, а то вдруг — на тебе. На него не похоже.
— Привет, Павлик, что-нибудь случилось?
— Да, кое-что. Димка в Чечню собрался.
— В какую Чечню? Зачем? — Александр смотрел в комнату девушек. Маша резала сыр и клала его на тонко нарезанный хлеб, украшая сверху укропом. Ну и хозяин у нас, подумал он, даже не может обеспечить девушек ужином, когда такие бабки гребет с их же помощью.
— Как зачем? Работать. Михайлов предложил — директор Центра медицины катастроф.
— Каких катастроф? Не понимаю. Там катастрофа?
— Нет, там как всегда, — терпеливо ответил Павел, хотя Саша мог почувствовать, что терпение давалось брату нелегко. — Димка туда едет, через два дня собирается.
— Воевать, что ли? — спросил Саша и услышал, как брат устало вздохнул.
— Ну почему воевать? Разве Димка военный? Ты что, Шурик, там у себя в клубе, кокаин, что ли, нюхаешь?
— Скажешь тоже, кокаин… Кокаин дорогой, даже мне не по карману. — На эту тему он поговорил бы с удовольствием, но брат был не расположен для такой беседы. Он говорил о вещах, очень далеких, нереальных в этом теплом уютном клубе, где Александра окружали красивые полуголые девчонки. Они приглашают пить чай, а Пашка загружает какой-то Чечней. Но речь шла о родном брате, и Александр взял себя в руки. — Так что ты говоришь, зачем он туда собрался?
— Работать собрался, госпиталем руководить. В Гудермесе. Ну что, врубился?
— О Господи! В Гудермесе! — до Александра наконец дошли слова брата. — Поспокойнее места не мог найти?
— Значит, не мог, ты же знаешь Димку.
— И чего теперь делать?
— Ну а что мы можем сделать? Отговорить все равно не отговорим. Мать поддержать, вот что мы можем. И должны. У нее предынфарктное состояние.
— Завтра едем?
— Завтра.
— Во сколько, Паш?
— В семь, а, в общем, можешь и раньше, ты же днем свободен. А я в семь только смогу, и Димка не раньше.
— Все, буду.
— Ну, давай. — В трубке раздались короткие гудки. Александр посмотрел на девушек, Маша показывала на его чашку и бутерброд. Он вошел в гримерную, задумчивый, произнося: «Гудермес, эм-че-эс».
