В сопровождении стройной фигуры шёл по длинному коридору. Мягкий свет и блестящий. Шёл, стараясь попасть в ногу спутника. Нелегко. Заметная игра в такт гнала останки мыслей, тяжёлых – не вовсе точно; для стилистической аккуратности времени нет. Лестничный марш – бросок, коридор. Улица, в эту дверь мы входили. Лифт, снова лифт, так не пишут, пять порций лифта с содовой, плиз. Пока шли, выросли усы. Поднимались с пересадкой. Множество дверей. На ходу открыл одну, а там коричневая стена. – Не волнуйтесь, вы в безопасности, – сказал спутник, – скоро придём. Через два марша, обогнав, сильный спутник открыл дверь. Вошли в спортивный зал. Было свежо. Покачивались кольца; мимо пролетела граната и не взорвалась – спортивная. У шведской стенки на скамье двое. Тихая беседа. Увидев меня, один из тренеров исчез. Другой двинулся, закурил хмуро, приблизился. Приблизившись, обдал фиктивной улыбкой: Вот, Паша, и свиделись. – Сколько же лет прошло? – Но мы ещё не знакомы. – Я полагал, так принято. – Подробности этикета после. – С готовностью. – Дело вот в чём. К Великому Празднику мы наметили издать книгу. Она должна быть и умной и весёлой. Вам известно, что за время Великих Перемен все библиотеки сгорели. – Он помолчал. – Да и писатели куда-то уехали. В нашей картотеке лишь вы числитесь графоманом, но я-то знаю, что это конспирация. И поскольку, – он взял гранату, метнул в угол, – все писаки, – граната ударилась в угол, – есть настоящие графоманы, – граната взорвалась, осколков не было, – то мы их, – он взял вторую гранату. – Я честный человек и не хочу лезть в грязные делишки, – сказал я. – Какой у вас пол? – Деревянный. – Поправимая ошибка. Итак, приказываю, к Празднику принесёшь сюда рукопись рассказа или романа, всё равно. Что-нибудь из прошлого, сцены быта, поменьше пейзажей, побольше экстаза. И чтоб книга была написана без тормозов, с матом, с откровением… мы отблагодарим… Итак, я надеюсь. – Так точно, – кто-то ответил за моей спиной. – Луиджи, выпиши человеку на творческие расходы и оформи на службу в Бюро.
Я закрыл глаза и очнулся дома. Лёг на диван, стал долго рассматривать потолок, оклеенный газетами. Утром меня отвезли на новую службу. В мои обязанности входило задавать вопросы клиентам и размышлять с ними о сказанном, об ответственности за сказанное и недосказанное, ловить на слове, давать и отнимать слово… Нет, всё было не так. Честно говоря, я сам не понимал, что входило в мои обязанности и какова цель этих загадочных бесед. Я разговаривал с ними о погоде, о работе, о жизни… Самые невинные (а премудрая читательница знает, что это не так) вопросы задавались и мне. По инструкции я радовался, что общее дело идёт довольно успешно. Сегодня беседовал с пожилой женщиной, у которой вокруг шеи был огромный шрам.
