Становится на колени перед убитым, рыдает. На сцену выплывают девушки в белом, они окружают воинов и грустно поют. Пение 20–30 секунд. Появляется Дональдо. Свет гаснет на 2 секунды.
ДОНАЛЬДО (девушкам и воинам): Убирайтесь! Не театр, а кабак; снова шпаги, поединки… Я возражал против этой сцены… (Девушки и воины уходят.)…но автор упрям. Говорит: зрителю, видите ли, нужна разрядка, переключение внимания. Конечно, автор – деловой человек, я не стал спорить. Истина родилась до меня, а в споре рождается бешенство. Между прочим, в буфете пиво! Пойду, пропущу пару бутылок! (Уходит.)
На сцену вновь опускается экран. Свет гаснет. Демонстрируются диапозитивы, время показа каждого не более времени комментария к нему.
31. Мальчик 3–4 лет в грубой рубахе прутиком гонит по лужам гусей.
ГОЛОС: «Детство Дональдо прошло в суровой деревенской обстановке».
32. Мужчина в грубой рубахе таскает камни.
ГОЛОС: «Отец Дональдо от зари до зари таскал камни, чтобы хоть как-то прокормить семью».
33. Интерьер крестьянской избы: маленькое оконце едва освещает огромный стол, за которым сидят дети (20–25 человек).
ГОЛОС: «Сейчас вы видите семью Дональдо. Обратите внимание на утварь тех лет, на оконце тех времен, на тонкие шеи тех дней».
34. Мальчик 7–8 лет склонился над придорожной канавой.
ГОЛОС: «С ранних лет Дональдо интересовался жизнью».
35. Тот же мальчик нюхает остов дерева, сражённого молнией.
ГОЛОС: «Любознательный Дональдо осматривает след молнии».
36. Мальчик 8–9 лет в грубой рубахе сидит над книгой.
ГОЛОС: «Ему легко давались мудрёные науки».
37. Траурная процессия.
ГОЛОС: «Когда Дональдо исполнилось 10 лет, его семья погибла в половодье».
38. Юноша с котомкой через плечо подходит к большому городу.
ГОЛОС: «Несчастье не сломило Дональдо, он идёт в люди».
39. Юноша с усиками в кругу друзей. За столом посреди скромной комнаты пьют чай студенты. Дональдо что-то декламирует.
ГОЛОС: «Дональдо читает наброски к трактату «Личность как орудие насилия».
40. Раненый Дональдо на крыше перезаряжает пистолет.
ГОЛОС: «Не только пером, но и действием утверждался Дональдо в те суровые годы».
41. На фоне заснеженных гор трое храбрецов у палатки.
ГОЛОС: «Дональдо с единомышленниками бежит от преследования».
42. Осунувшийся, больной, в рваной одежде, Дональдо стоит на высокой скале перед бушующим океаном.
Патетический, возвышенный, срывающийся от волнения голос молодой актрисы: «Полнеба, полное ветров, встречаю я и пью ветра как маг, нетленный иноверец природы всей. Всю жизнь я воспевал поверье о суете земных хождений; о чувственности трав, о жизни лошадей я больше рассказал, чем о любви… Нет… ничего я больше не скажу… врагам. Друзьям хочу открыть секрет истёртой жизни. Как мало вас – секретов и друзей. Друзей не мало, но встречал их мало; они, подобием зари – посмейтесь над избитостью строки, – они, подобием зари над дубом душ уединенных, помогут обострённость, волчность, ожесточённость и забитость заглушить, и посмеются, и простят, и чаем напоят, и пустят в мир пространств. Пространства те могучие, шумят там ели, сосны. Там комары проели всё мужество лесного бытия. Там сердца нет, там глина золотая золы ежевечерней гнили, то – сосны там роняют ресницы и сны свои, то – ели истекают и не истекут кровавою смолою – янтарём для внуков. Но если прикоснуться грудью к снам, к словам, нет – не к земле, где крик черноземельного убийства любви единственной и озарённого единства с плотью, с прошлым и с густым усилием ночной борьбы за жизнь, любовной схватки с женщиной, с любимой поутру борьбой и за себя, и за неё, за кость, за волосы, за хлеб и за вино, и в этом нет вины, да – нет вины, но в этом есть загадка и победа… В пространство жадно я вхожу. Озёра вижу, горы, реки, детей, что не прожили жизнь мою, что веки их не поседели, как у меня виски от тайны бытия».
