Прихлебывая шампанское, он поднял вверх три пальца.
– Все мои братья чокнутые ублюдки, но я их об’жаю, – сказал он с сильным бостонским акцентом.
Ах, эти чертовы сексуальные акценты. Проклятье, сложно будет не прибрать его к рукам, если он вдруг окажется славным парнем.
Сузив глаза, Мейсон взглянул на меня, и взгляд его потемнел.
– Они просто в восторг придут от того, что я в любой момент могу вдуть такой симпатичной попке.
И снова он включил морального урода. Я покачала головой и медленно, глубоко вздохнула.
– Ладно, трое братьев. Младших, старших?
– Все младше. Брейдену двадцать один, Коннору девятнадцать, а моему малышу Шону семнадцать, и он еще не окончил школу.
Подавшись вперед, я поставила пустой бокал на подставку.
– Ничего себе, четверо мальчиков.
Мейсон кивнул.
– Ага. Брейден работает барменом, а днем ходит в государственный колледж. Обрюхатил девчонку, не успев кончить школу.
Я передернулась.
– Сучка оставила ему ребенка и свалила.
Я отвесила челюсть и громко ахнула. Как женщина может бросить собственную плоть и кровь? С другой стороны, моя мать сделала то же самое. И все же у меня кровь в жилах вскипела, когда я услышала, что это произошло и с другим ребенком.
– Так что Брей живет с папой и со своей дочкой Элеанор.
«Элеанор».
– Какое старомодное имя, – заметила я.
Мейсон улыбнулся и задумчиво глянул в окно.
– Да, ее назвали в честь нашей мамы.
– Твои родители в разводе?
Он покачал головой.
– Нет, мама умерла десять лет назад. Рак груди забрал ее совсем молодой. Так что мы, парни, уже долгое время одни.
Нагнувшись вперед, я положила руку ему на колено.
– Прости. Я не должна была лезть не в свое дело.
Легким движением ладони он смахнул мою руку.
– Это было давно. Теперь уже неважно. Коннор учится в Бостонском университете, а Шон круглыми днями охотится за несовершеннолетними дырочками.
Поморщившись, я недовольно заворчала.
– В чем дело?
– Ни в чем.
Я решила не упоминать о том, что взрослый мужчина, называющий женские половые органы «дырочками» в присутствии дамы, вряд ли может считаться зрелым человеком. Все равно это было впустую.
– Так на каких спонсоров и рекламщиков ты нацелился?
* * *
Когда мы прибыли в так называемую «берлогу» Мейсона, нас, к моему удивлению, приветствовала хорошенькая и тощая, как щепка, блондинка. Меня нельзя было назвать особо субтильной – ближе к средним параметрам для двадцати с небольшим, – но эта чикса была худой, как модель. Однако смахивала она при этом на корпоративную Барби: с золотистыми волосами, собранными в тугой узел на затылке, яркими небесно-голубыми глазами, безупречно-розовой помадой на губах, высокая и в костюме, идеально сидящем на ее стройной фигуре. Все это говорило о профессионализме и больших деньгах, что шло вразрез с тем взглядом, который она бросила на Мейсона.
