Через жилую часть дома мы прошли на кухню, где в ноздри сразу ударил запах жарящегося мяса. От аромата шалфея и розмарина, и всего остального, тушившегося на плите, рот у меня мигом наполнился слюной. На кухонном прилавке лежал большой кусок ростбифа. Мужчина, стоявший спиной к нам, резал его ломтями и выкладывал их на блюдо. Маленькая рыжеволосая девчушка с огромными голубыми глазищами заприметила меня в ту же секунду, как мы вошли. Она вскочила и захлопала в ладоши. На вид ей было не больше четырех лет.
– Ты здесь! – взвизгнула девочка с тем восторгом, на который способны лишь очень маленькие дети.
Я широко улыбнулась в ответ. Мужчина развернулся, и выяснилось, что я не ошиблась. Он выглядел точь-в-точь как Мейсон, или, точнее, так, как Мейсон будет выглядеть через двадцать пять лет.
– Папа, привет. Это Миа. Она моя, э-э-э…
Мужчина приветливо улыбнулся и протянул мне руку.
– Вы та женщина, которую все считают подружкой моего сына.
Я не знала, что Мейсон сказал отцу, поэтому решила промолчать насчет «подружки».
– Рада познакомиться с вами, мистер Мёрфи.
– Зовите меня Мик. Все так меня зовут, не считая мальчишек – потому что с них я шкуру спущу, если они не будут уважать старших.
Тут я ткнула Мейсона локтем в бок.
– Твой папа просто супер.
– Угу. К сожалению, в его присутствии мой фактор крутизны сразу падает делений на пятьдесят.
– И не забывай об этом, мальчик! А теперь давай-ка накрой на стол.
Пока Мейсон расставлял тарелки, я успела представиться Элеанор, которая предпочитала называться Элли. Она устроила мне экскурсию по дому и показала все свои игрушки, а потом и собственную комнату, целиком отделанную в стиле маленькой принцессы – чем Элли очень гордилась. Я оглядела детскую. Когда я была ребенком, то и мечтать о таком не могла. Комната, целиком посвященная тем вещам, от которых я была без ума в детстве. Мы с Мэдди всегда жили в одной комнате, и ни у одной из нас не было никакого тематического оформления. Да и вообще, мы мало что могли назвать своим. С одной стороны, меня опечалило то, что я упустила в детстве, с другой – обрадовало, что мужчины, растившие Элли без женской руки, все равно так хорошо заботились о ней.
Когда Элли водрузила мне на голову одну корону, а себе другую, у меня просто сердце защемило.
– Ты можешь быть королевой, а я – принцессой, – предложила она.
Я кивнула и прижала к груди ее маленькое тельце. Она крепко обнимала меня, пока еще один из двойников Мёрфи-старшего не нарушил наше уединение. Неужели ни один из них не был похож на мать?
