– Я уже, как кошка. За 3 дня знаю, когда ты придешь, – сказал Иван.
– Я хочу познакомить вас с Димой. Он мой жених, – сказала Света. Иван протянул «жениху» руку. Дима с готовностью ее пожал. Девушка достала из угла комнаты высокий подсвечник, отдаленно напоминающий аналой, зажгла на нем толстую свечу и, кивнув Диме, ушла на кухню.
– Жених Светы? – улыбаясь, переспросил Иван. – Звучит, как праздник. Присядешь?
Иван показал Диме на табурет, стоящий рядом. Дима присел. В комнате было еще мрачней, чем в коридоре. Если бы не зажженная свеча было бы совсем страшно. По темным углам время от времени пробегали красные отблески, как от пламени. Дима сначала подумал, что это отражается свеча, но это было не так.
– Что я могу предложить жениху Светы? – забормотал Иван. – Единственное, что я могу сейчас сотворить достойного, это молчать, но конечно я не смогу.
Иван склонив голову 3 раза стукнул себя в грудь.
– Мрачно у вас, – сказал Дима.
– Мрачно у меня. Сейчас чисто, а как кровь пойдет, вообще, бесоподобие. Господи Сисусе Хирусе замилуй ся. Даже каяться страшно. Думаешь, время пройдет, что-нибудь отойдет, отстанет, но ничего не проходит. Некуда ему уходить. Видишь часы, – Иван показал на ближнюю стену. На ней висела пара совершенно одинаковых часов. – Сколько там времени опять?
Дима встал и подошел к стене. Часы шли абсолютно синхронно, секунда в секунду. Молодой человек никак не мог разобрать сколько времени.
– Так они и идут, – сказал Иван, видя Димино замешательство. – Так называемая бесконечность.
Иван замолчал. В углу что-то зашуршало. Дима увидел, как появилась и исчезла большая крыса.
– Вы сделали что-то плохое? – спросил Дима. Уж слишком ужасная была квартира.
– А ты меня не знаешь? – поднял глаза Иван.
– Откуда?
– Тогда я не скажу кто я.
Иван стал ворочаться на своем стульчике, пытаясь принять сколько-нибудь удобную позу. Похоже, он сидел на стуле очень давно. Огни в углах стали полыхать ярче.
– Человек – это черепаха, – продолжил Иван, – и тело у него, как панцирь. Он прячет в нем свою беззащитную душу. А снаружи полно зубастой нечести, которая только и мечтает, как о его сладком мясе. Ведь у души такое сладкое мясо. Эти гады могут ждать бесконечно, но бесконечности не потребуется. Утро не наступит, как панцирь треснет и слюнявые улыбающиеся зубы воткнутся в тепленькую беззащитную душу. А пока время еще не пришло, человек обнимает подушку, то и дело, забывая о будильнике. Только иногда его будит неприятный скрежет. Это звери грызут его панцирь. Слюна капает на его душу и разлагает ее, но ему еще есть куда спрятаться. Пока… пока не наступит утро.
