– Бедняжка Кэролайн надулась и явно была готова заплакать. Тогда президент спросил меня: «Мистер Лэндис, у вас не будет пенни?» Я порылся в карманах и, к счастью, нашел монетку. «Знаете, наверное, будет», – сказал я и протянул ее Кэролайн. Она выпучила глаза и пискнула: «Спасибо, мистер Лэндис!»
Пол задумался на секунду и добавил со смехом:
– Наверное, она бы кольцу с бриллиантом и то меньше обрадовалась!
Теперь мы оба смеялись. Я так и видел малышку Кэролайн, которая искренне радовалась самой обычной жвачке из автомата.
– У нее сначала не получилось засунуть монетку, но все-таки она смогла, президент помог повернуть рукоятку, выкатилась жвачка, и она сразу как сунет ее в рот и давай жевать! Как она радовалась, Клинт! И президент вслед за ней заулыбался и говорит мне: «Спасибо, мистер Лэндис! Буду должен вам пенни».
Президенту вскоре пришлось вернуться в Вашингтон, но миссис Кеннеди с детьми остались в Палм-Бич и продолжали каждый день ездить в больницу к послу. Я видел, что первая леди делала это не потому, что того требовал этикет, а потому, что она очень любила своего тестя и волновалась о его самочувствии.
Иногда она брала с собой Кэролайн. Неукротимый дух и искренняя любовь к жизни этой малышки поднимали настроение не только миссис Кеннеди, но и всему персоналу больницы. Кэролайн помогала медсестрам катить кресло с послом по коридорам и увлеченно рассказывала деду о том, что произошло на утренней прогулке. Отсутствие ответа ее совершенно не смущало.
Это Рождество было сложным временем для нас всех: для семейства Кеннеди, которое осталось без твердой отцовской руки и его мудрого совета; для миссис Кеннеди, которая, как могла, пыталась справиться с растущим бременем публичности; для агентов, которые вновь провели праздники вдали от дома и семьи.
Мы с нетерпением ждали наступления 1962 года, чтобы перелистнуть эту грустную страницу нашей жизни и забыть ее как страшный сон.
Что ж, теперь я с уверенностью могу сказать, что тот год более чем оправдал ожидания.
