У каждого агента был свой способ спрыгивать с движущейся машины. На самом деле переместиться с движущегося объекта на твердую плоскость, не упав при этом, довольно сложно, и чем быстрее едет машина, тем сложнее. Чтобы не растянуться посреди улицы, нужно иметь очень хорошее чувство баланса и сильные ноги. Например, чтобы выпрыгнуть из «Линкольна» на ходу, нужно бросить все свое тело вперед со скоростью, равной скорости автомобиля, – а это не каждому под силу. Если нужно было запрыгнуть обратно в машину, то приходилось очень хорошо просчитывать каждое движение: любая неосторожность грозила обернуться падением прямо под колеса.
В центре города люди и вовсе заполонили все вокруг: повсюду мелькали флаги и транспаранты и раздавались приветственные крики.
Шум толпы смешивался с рычанием моторов, и от всей этой какофонии путались мысли. Мне не нравилось, что миссис Кеннеди так далеко от меня. Без особых раздумий я спрыгнул с борта своей машины, добежал до лимузина и забрался в самый задний отсек. Президент обернулся на мгновение, но ничего не сказал. Я знал, что ему не нравилось, когда в лимузине ехали агенты, но работа была для меня превыше всего. Потом разберемся, если понадобится.
Когда толпа чуть поредела, я вновь вернулся на свое место в машине сопровождения.
Сразу после поворота на Мейн-стрит количество зевак вокруг резко увеличилось. По обеим сторонам улицы люди стояли в десять-двадцать рядов, занимая и тротуары, и проезжую часть. Билл Грир старался вести машину по левой стороне, чтобы держать президента, сидящего справа, как можно дальше от толпы. Мотоциклисты из эскорта с трудом прокладывали себе путь и постоянно отставали от кортежа.
Миссис Кеннеди, которая была на левом заднем сиденье, оказалась, таким образом, беззащитна перед толпой. Поняв это, я вновь спрыгнул с «Линкольна» и забрался в лимузин, чтобы быть поближе к ней.
Скрючившись в багажнике, чтобы не сильно выделяться, я сканировал глазами собравшихся. Повсюду были люди – кричащие, свистящие, аплодирующие… Люди на крышах, люди на балконах и даже люди на пожарных лестницах. В домах на Мейн-стрит в тот день нельзя было найти ни одного закрытого окна.
Президент снова бросил на меня недовольный взгляд, но промолчал. До самого конца Мейн-стрит, пока машина не повернула направо, к Хьюстон-стрит, я оставался на месте. К этому моменту толпа вновь поредела, и я успел заметить, что с правой стороны были какие-то офисные здания, а слева, кажется, мелькнул какой-то сквер: несколько бетонных колонн и газон, по которому прогуливалось несколько человек.
