Тут она вдруг посерьезнела и добавила:
– От имени своего мужа я передаю им самое искреннее восхищение и предложение дружбы. Надеюсь, я не обижу ни вас, ни его, сказав, что в нем я тоже вижу эти качества. Мне очень жаль, что его сейчас здесь нет, я уверена, что он почувствовал бы себя здесь как дома.
Я очень гордился своей подопечной. Она ненавидела быть в центре внимания и наверняка с куда большим удовольствием посетила бы выставку и сады Шалимара в качестве обычной туристки, но бремя славы не позволяло ей расслабиться ни на секунду. Она с честью несла груз ответственности за репутацию своей страны, и ее стойкость и такт явно прибавили Америке очков в глазах пакистанского народа. Для них Жаклин Кеннеди воплощала в себе всех американцев, и они полюбили ее.
Мы все мечтали только об отдыхе, когда наконец вернулись в резиденцию губернатора, но у первой леди была ко мне одна последняя просьба.
– Прекрасный сегодня был день, правда, мистер Хилл?
– Да, миссис Кеннеди, все было просто отлично.
Почти весь макияж уже стерся с ее лица, и выглядела она очень усталой.
– Можно вас кое о чем попросить?
– Конечно. Что вам нужно?
– Можно завтра отменить мероприятия с утра? Я хотела бы поспать подольше, а еще – прокатиться на Сардаре хоть разок, прежде чем уехать и оставить его одного. Я ни о чем другом думать не могу.
– Без проблем, миссис Кеннеди, я все сделаю.
Она схватила меня за руки и сказала:
– О, мистер Хилл… Раньше у меня не было возможности сказать вам, как я рада, что вы теперь главный по безопасности. Вы понимаете меня.
– Я просто хочу, чтобы вы были счастливы. И в безопасности!
– Спокойной ночи, мистер Хилл.
– Спокойной ночи, миссис Кеннеди.
На следующее утро, как следует выспавшись, миссис Кеннеди надела костюм для верховой езды и впервые в жизни села на Сардара.
Я часто видел, как она катается на самых разных лошадях, но в Сардаре я сразу заметил нечто особенное. Они действительно были созданы друг для друга. Сардар покорил сердце первой леди, и они понимали друг друга даже без слов.
Спрыгнув с коня после той первой поездки, миссис Кеннеди выглядела абсолютно счастливой. Она гладила шею своего скакуна и повторяла ему на ухо, какой он чудесный.
Затем она повернулась ко мне:
– Мистер Хилл, Сардар принадлежит мне, и только мне. Садиться на него не дозволено никому, кроме меня.
Мы отправились в Равалпинди, временную столицу Пакистана. Все шесть миль, что наш кортеж ехал из аэропорта, на обеих сторонах дороги толпились люди: похоже было, что все четыреста тысяч горожан высыпали на улицы, чтобы поприветствовать американскую гостью. Нас сопровождали оркестры волынщиков и марширующие ансамбли с барабанами и фанфарами, а флагом Соединенных Штатов, казалось, размахивали все собравшиеся до единого. Там и тут мелькали транспаранты, гласившие: «Да здравствует миссис Кеннеди!»
