— Это твоя, что ли, мне вчера цветы поднесла?
— Не моя, а живет где, — узнаю, — купец говорит.
— Как ее зовут?
Растерялся купец, не знает, что ответить, да и ляпнул:
— Волжанка.
— Эту красавицу Волжанку я возьму к себе в служанки. К моему отъезду разыскать ее и на мой корабль доставить, — повелевает царица.
Диаклетиан эти речи слышал.
Ровно горсть гороху царица в глаза купчине бросила, так и зарябило, и в жар, и в озноб его кидает: от Волжанки сызнова жалоба может на него поступить к царице.
— Ваше величество, да у нас в купецких домах получше этой девки есть, — наворачивает купец разговор на свою борозду.
А царица:
— Хочу эту.
Пришлось купцу прикусить язык.
— Который тут мне скатерти расписывает? — царица спрашивает.
Мануфактурщик к Диаклетиану подбегает, шепчет:
— Становись на коленки.
Встал Диаклетиан, поклонился земно царице. Подошла она поближе, пытает:
— Что тебе, мастер, нужно за твое старанье, уменье? Проси, будет по-твоему.
Диаклетиан вынул салфетку узорчатую.
— Одно мне надо, примите этот подарочек от рабочего человека и накройте им стол, на котором вы указы по фабрикам, заводам составляете.
— Что ж, давай. Спасибо тебе.
Золотой Диаклетиану бросила, сама и не глянула на салфетку, на руку кинула тому вельможе — старичонке синегубому, в белых штанах. Опять в руки вельможе попала жалоба Диаклетиана.
Говорили в старину: до бога высоко, до царя далеко. Но на деле-то выходило: если и близко царь — не велика благодать.
Несет вельможа салфетку, сам все на узоры поглядывает. Царица-то впереди идет.
Пригорюнился Диаклетиан. Попадет салфеточка на стол, да не на тот. И золотому дареному Диаклетиан не рад. Все старанье прахом пошло.
Воротились с фабрики, устала царица, отдыхать на балконе легла под балдахином шелковым. Старый вельможа зашел к хлебосольному владельцу заведения в тайный угол, развернул дареную вещицу.
— Что же ты, купчина, какие салфетки ткешь? Такой узор — прямо тебе разор. Выткан сей подвох шелковой ниткой, да хитрой рукой, прыткой.
Ясно: старикашка метит ударить по купецкой толстой мошне.
Купчина много говорить не стал, ключ с пояса, да — к сундуку железному. Поставил на стол мешочек с золотом. И опять все шито-крыто. Вельможе-то дает другую салфетку, тоже диаклетиановой выделки. А эту в свой ларец кинул.
Ночью у мануфактурщика опять пир-кутеж.
На ту пору, на тот час Диаклетиан потайными тропинками прибежал к Маринке в избушку. Сидят они в чулане на лавке, в оконце луна заглядывает, за стеной мать прядет на гребне.
