— Я весной птицам завидую. Поглядишь, летят они, куда им хочется. И так ли сердце зайдется, ничего бы, кажись, не пожалела, жизни бы самой, только бы так же вот хоть один денек пожить: лети — куда захочешь, песню пой — какая по сердцу. И все ты своими глазами видишь, что есть на земле. Даже и смерть-то у птицы красивая. Нет ничего на свете дороже и слаще вольной воли. Давай, Диаклетианушка, будем деньги беречь, копить. Накопим, выкупишься ты, и тогда мы с тобой…
Сколько хороших дум было ими у того камня передумано!..
А разговоры в ту ночь вели ткачи не понапрасну.
Крепко обидел мануфактурщик по зиме мастеровых. Кого на мороз выгнал, кого ради корки хлеба оставил на заведении. Ни соляных, ни дровяных никому не дал.
Ткачи-то и задумали отблагодарить хозяина в такой день, который ему по гроб не забыть. Знали, что за гости в его хоромы въезжи. Кабы не Диаклетиан, может никому бы это и на разум не пришло. Узнал он откуда-то, что царица Катерина по Волге катается, в Ярославль в гости будет, и задумал на хозяина ей жалобу подать.
А и то, старики сказывали, что у ярославских-то дворян и купцов царица Катерина, бывало, и гащивала. Чего было и не гащивать: миллионы на угощенья-развлеченья сыпались.
У ткачей до царицы дельце потайное припасено. Об этом дельце у костра на лугу Диаклетиан с Лукой и спорили. Взяли диаклетианову сторону подножечники и переборщики, порешили жалобу от всей фабрики на хозяина Затрапезнова подать. Диаклетиан ее и писал.
Затрапезнов Диаклетиана-то в Москве купил. Дорого заплатил. Помещик, что продавал своего крепостного мастера-художника, чтоб картежный долг покрыть, знал, какой талант уступает.
Прибежал однажды Затрапезнов в светличную рисовальню, как встрепанный, приказал все работы бросить и готовить скатерть не на продажу, а на особенный заказ — для царского стола. Смастерить узорец небывалый, шелку, серебра и золота не жалеть.
Долго Диаклетиан корпел, спину не разгибал над узорами, сделал такую скатерть, что и словами о ней не сказать. Каждая ниточка в ней, каждое волоконце горит, сияет. А узоры какие!
Скоро уж и царице в Ярославле быть.
Затеял Диаклетиан такую хитрость: может, мужика с жалобой к царице не подпустят, а вот девушек, кои помоложе да с лица привлекательны, тех, может быть, вместе с хозяйскими да княжьими дочками подпустят руку царице поцеловать. Тут и сунуть царице жалобу.
Как одумал, так и сделал. Уговорил свою невесту нарвать букет, жалобу цветком свернуть, запрятать в середку и вместе с букетом царице подать.
