Но постепенно Максим Максимыч, сам того не замечая, начинает уважать шестнадцатилетнюю Бэлу за ее выдержку и гордость. «Долго бился с нею Григорий Александрович; между тем учился по-татарски, и она начала понимать по-нашему» (курсив мой.— //. Д.). Мало было научить Бэлуговорхиь по- русски. Чтобы завоевать ее расположение, следовало волтц в ее мир. проявить к нему уважение,— Печорин понял это.
Разговор Печорина с Бэлой, услышанный Максимом Мак- симычем из окна, заставил доброго штабс-капитана пожалеть Бэлу и в то жр время вызвал уважение к ее стойкости. Печорин, видимо, хорошо продумал все причины, по которым Бэла может не ответить ему любовью. «Разве ты любишь какого-нибудь чеченца? Если так, я тебя сейчас отпущу домой.— Она вздрогнула едва приметно и покачала головой,— Или,— продолжал он,— я тебе совершенно ненавистен? — Она вздохнула.— Или твоя вера запрещает тебе полюбить меня? — Она побледнела и молчала».
Молчание Бэлы чрезвычайно выразительно: нет, она не любит чеченца; Печорин ей не ненавистен; она не хочет нарушить закон своего народа, своей веры, полюбив чужеземца. Печорин находит довод против этого убеждения Бэлы: «...аллах для всех племен один и тот же, и если он мне позволяет любить тебя, отчего же запретит тебе платить мне взаимностью?»
Верит ли Печорин тому, что говорит? В самом ли деле он отпустил бы Бэлу, признайся она, что любит чеченца? В самом ли деле он любит ее? «Если ты снова будешь грустить, то я умру»,— говорит он. И этому верит?
Может быть, да, верит. Мы еще ничего не знаем о прошлом Печорина, мы видим только, что он странен, что на него нападают приступы тоски, появление в его жизни Бэлы создало хоть какую-то цель; сопротивление девушки еще больше раззадорило его — нет, он не обманывает; ему и правда кажется сейчас. что-Бзда может со-ставить его счастье.
«Я твоя пленница... твоя раба»,— говорит Бэла, дрожа и плача,— «конечно, ты можешь меня принудить...»
Но Печорнну не нужно принуждение, не раба его привлекает, а гордая женщина.
После этого разговора «он сложа руки прохаживался угрюмый взад и вперед». Он завалил Сэлу подарками и заключил с Максимом Максимычем пари, что Бэла — «дьявол, а не женщина!» — через неделю будет принадлежать ему. Все это не очень красиво, с нашей точки зрения. Но он убежден, что так надо, так можно, он вполне искренен в своих поступках. Теперь уже Максим Максимыч защищает от пего достоинство Бэлы и, оказывается, лучше понимает се характер.
