— Не смей говорить об Анабель. Ты прекрасно знаешь, что она не может понести. Иначе бы я на ней женился, — прорычал он.
— Я не свиноматка. Я человек, в конце концов, женщина, хоть Вы так и не считаете, — забилась я под ним. Попыталась. Я и пошевелиться не могла. — Может, это Вы бесплодны, — задыхаясь, выдала я, о чём тут же пожалела.
С глухим рычанием с меня сорвали остатки рубашки, одной рукой перехватили обе ручки, заведя их над головой и надёжно придавив. Другой рукой он ослабил шнуровку на штанах. Для этого ему пришлось приподняться, придавив мой бок. Я закусила губу от боли.
— Набор костей, а не женщина, — раздался издевательский смешок.
Я с ненавистью посмотрела ему в лицо. В глубине его глаз промелькнуло удивление, затем разлилась холодная решимость.
Сильной боли не было. Чувство брезгливости, беспомощности и унижения, видимо, притупили мои ощущения.
Свою порцию удовольствия он получил, даже от такой недоженщины, как я. Скатившись с меня, он встал, вытерся остатками платья и поправил одежду. Я натянула одеяло.
— Я не буду долго терпеть твоих братьев. Мне всё равно, что ты ничего не чувствуешь, или что я тебе противен. Странно, что только сейчас ты показала свои истинные чувства. Забеременеешь — оставлю тебя в покое. Твою жизнь я буду охранять как свою, так что бояться не надо, — опустился он до объяснений.
Через секунду я была одна. Стоило хозяину исчезнуть, в комнату забежала няня. Её причитания и суета вокруг меня не угнетали, даже была уместны.
Я не хотела ни о чем думать. Не хотела вникать, уживаться с мыслью, что мне придётся жить в хаосе, который окружал хозяйку тела. Всё обстояло намного хуже, чем я предполагала. И с этим придётся разбираться. Потихоньку.
Если принимать яд мизерными дозами, к нему привыкаешь. Если мне суждено здесь остаться до смерти, мне придётся принимать правила игры и вносить свои коррективы.
Роб вышел из спальни жены и смачно, но тихо выругался. Он злился на себя, что повёл себя как последний идиот. Чего, спрашивается, набросился на неё? Он легко мог раздавить ей грудную клетку голыми руками.
Сама виновата. Никогда не замечал за ней строптивости. Даже раздражал один вид несчастной серой мышки, которая старалась не попадаться ему на глаза. А если случайно встречались, застывала как замороженная.
Он и лица-то её толком не помнил. Только сегодня разглядел как следует. Тоненькая, но при этом всё на месте, слегка откормить — и будет в самый раз. Волосы цвета красного золота были густыми и шелковистыми. Высокий лоб, тонковатые, но чёткой формы губы земляничного цвета. Тонкие дуги бровей на тон темнее волос над глазами, которые поразили его в самое сердце. Зелёные с золотистыми крапинками, хрустальной прозрачности. А больше всего его удивили эмоции, бурно кипящие в этом тщедушном тельце.
