Войдя внутрь, Евпатий сделал знак лекарю, и тот моментально покинул избу. Затем витязь сел за стол, а напротив него сели вошедшие с улицы Генрих и Ульвэ.
– У нас здесь установлен свой порядок, нарушать который себе дороже, – сурово начал Евпатий. – Кормят вас исправно, знахарь товарищей ваших врачует, чего вам не сидится спокойно? Зачем на часовых, словно белены объевшись, бросаетесь?
– Не суди строго моих товарищей, русич! – неожиданно для всех заговорил прикованный к койке из-за своего поврежденного позвоночника Михас. – Простит их пресвятая богородица, прости и ты. Они обо мне с Трувором позаботиться хотели.
Набожный Михас говорил в своей обычной манере проповедника. Евпатий, не привыкший к таким речам, да и не ожидавший, что оправдываться за товарища вдруг будет его раненый собрат, даже приподнял от удивления брови.
– Это как же, интересно, можно позаботиться о своем боевом товарище, затеяв смуту среди давших вам кров, пищу и заботу? – спросил Евпатий.
– Ты нас своей заботой не упрекай!.. – подался вперед Ульвэ, но Генрих тут же рывком за руку осадил его на место.
– Прости моего несдержанного товарища, русский воин. Ваш лекарь сказал, что больше не сможет лечить наших братьев из-за отсутствия лекарства. Мы готовы помочь лекарю и сходить за нужными травами, если у вас не хватает своих людей, – высказался обычно немногословный Генрих.
Евпатий задумался, почесывая подбородок.
– Да, воинов сейчас и правда в обрез… Ну хорошо, завтра с утра ты, – Евпатий указал на Ульвэ, – будь готов пойти с нами за нужными травами. И учти, дело серьезное, можно и жизни лишиться. Но зато будет тебе куда свою застоявшуюся силушку расплескать. А вот ты, – теперь Евпатий обращался к Генриху, – останешься за своими товарищами присматривать, пока знахаря не будет.
Рыцари не успели ни согласиться, ни отказаться, как Евпатий, дав понять, что разговор окончен, вышел из-за стола и направился к выходу.
За оградой Евпатия уже с нетерпением ждал Прошка.
– Ну как? – сгорая от любопытства, поинтересовался у вышедшего из калитки Евпатия следопыт.
Евпатий, сбросив с лица маску суровости и важности, широко улыбнулся.
– Ну, Прохор, ты голова! Все, как расписывал, так и приключилось. Этот, с двуручным мечом, который Ульвэ, и впрямь бешеный! А знахарь-то как отлично поплакался! Вот только я чуть не сплоховал. Слишком уж быстро на их предложение помощи согласился, но вроде ничего, заглотнули.
– Так значит, завтра перед рассветом пойдем? – чуть ли не подпрыгивая от радости, спросил Прошка.
