Я отогнал в сторону эти мысли. Это жизнь, которую для меня хочет моя мама. Не та жизнь, которую хочу я, и она знает это. Она уважает это. Пришло время сосредоточиться на том, чего хочу я. Я здесь, чтобы получить груз Октавии и разместить его, пока она занимается закупками в Риме. Торжественное открытие её магазина через две недели. Нужно много чего сделать за четырнадцать дней, и у меня такое чувство, что я здесь застряну. Единственная положительная вещь: я смогу провести время с моим дедом, пока занимаюсь этим дерьмом для Октавии. Отец моей мамы владел рестораном в Си Бризе, штат Алабама, где сейчас открывается первый магазин «У Октавии». В следующем месяце приедут туристы, и она хочет быть готовой к ним.
Я вытянул из кармана ключи от её магазина и направился к берегу моря. Конечно же, её магазин в самой дорогой части авеню. Ресторан дедушки совершенно не похож на этот магазин. Он находится вдалеке от фешенебельных, первоклассных построек. Его место имеет атмосферу, которая не раздражает. Магазин Октавии был глянцевым и с особым стилем, но у него нет истории, как у ресторана деда.
Дверь в магазин распахнулась и вышла башня из коробок. Я остановился, потому что башня начала крениться ко мне, и прежде, чем случилось крушение, я заговорил:
— Осторожно, — сказал я прежде, чем картонные коробки потеряли устойчивость. — Ты что не видишь, куда идёшь?
Я услышал визг, а затем он затих. Я переместился, чтобы помочь, когда мои глаза остановились на паре других, которые я так хорошо знаю. Такие глаза я видел лишь однажды, и они были голубыми глубокими и потрясающими. Длинные густые тёмные волосы, струящиеся по её плечам, тоже мне знакомы. Она стала старше, и теперь её тело имеет изгибы во всех правильных местах. Она однозначно похорошела с подросткового возраста. Ей больше не пятнадцать — она стала женщиной.
Блисс Йорк была моей первой любовью. Или я так думал тогда. Пришлось понять, что она была моей первой страстью, потому что я понятия не имею, что такое любовь. Её лицо может остановить движение на улице, и это без всякого макияжа. Она была настолько естественной, насколько я помнил. В ней нет ничего фальшивого. Когда-то её улыбка делала мой мир идеальным.
— Ой, простите… — заторможено сказала она, пока её глаза разглядывали моё лицо. Я увидел в них узнавание. Она вспомнила меня. Знала, кем я был. Мальчиком, который подарил ей её первый поцелуй. Мальчиком, который сказал, что будет любить её вечно. Затем я уехал в конце лета, которое считал началом вечности. Тогда я был немного мечтателем. Это было до того, как я понял, что женщины внутри могут быть не такими мягкими и красивыми, какими внешне. Моя мама совершенство и внутри, и снаружи, но в моей младшей сестре Офелии, определённо есть жилка зла.
