— А вон и новенькая, — услышала я сзади голоса девчонок. — Стоит там одна.
— Похоже, воображает себя невесть кем.
— Даже не поздоровалась со мной в раздевалке!
Я снова посмотрела на эту девочку. На секунду наши глаза встретились, и я узнала печать одиночества, отметившую судьбу Алины. В ее лице, в опущенных уголках плотно сомкнутых губ, была видна бесконечная грусть. Она не выглядела высокомерной, а всего лишь мрачной, чего никак не могли разглядеть мои одноклассницы. Мне было совсем немного лет, но уже тогда я с легкостью понимала чувства других людей.
Чтобы скоротать время, Алина достала из портфеля потрепанную книгу и уткнулась в нее. И тут я почувствовала, как мое детское сердце сжалось от участия к этой одинокой душе. Но подойти и познакомиться я с ней не успела. Прозвенел звонок, и Алина, казалось, с облегчением отправилась на урок. Ведь ей больше не надо читать книгу и притворяться, что она не хочет веселиться с другими детьми. Точнее, не может. Ребята чувствовали, что Алина и в самом деле не похожа на них. Они не принимали ее.
В другой раз мы столкнулись в библиотеке. Это было спустя пару месяцев, за которые девочка ни разу не попалась мне на глаза. Сейчас она стояла в глубине зала и выбирала между «Машиной времени» и «Две Дианы». По правилам библиотеки, на руки можно было брать только одну книгу. Конечно, тем, кого библиотекарша уже знала, разрешались привилегии. Мне, например, всегда позволялось брать любые книги. Я возвращала их в хорошем состоянии и быстро читала. Но Алина, новенькая, само собой попала под действие местных правил, поэтому ей приходилось выбирать.
— «Две Дианы», — сказала я, подходя ближе к девочке. Она повернулась ко мне, и ее губы, вечно привыкшие молчать, беззвучно спросили что-то. Затем, смутившись, она откашлялась.
— Думаешь? — проговорила Ракитина, и я услышала ее чистый приятный голос.
— Сто процентов, — с располагающей улыбкой кивнула я, чтобы Алина немного расслабилась и не ждала подвоха. Так уж вышло, что в нашей небольшой библиотеке я перечитала почти все, за исключением словарей и старых газет, поэтому могла дать советы Алине. Дюма всегда казался мне захватывающим и таинственным. То, как он писал, восхищало меня. Легко, тонко, изящно, и оторваться от его романов невозможно. Уэллс с научно-фантастическими изысканиями, конечно, был мастером своего дела, но, на мой взгляд, явно не конкурировал с драмами Дюма.
— Последую твоему совету, — кивнула Алина, и с этого момент началась наша дружба. Наверно, у Алины еще никогда не было друзей, потому что первое время она вела себя скованно. Но постепенно девочка привыкала ко мне, раскрываясь и доверяя сначала небольшие, а потом все более важные тайны. Я все чаще становилась единственным слушателем ее мыслей, мечтаний и историй детства. Время шло, мы взрослели, и наша дружба с годами только крепла.
