— Для тебя здесь ничего нет, — Освальд Павлович обогнул прилавок и встал рядом с мужчиной. — Убирайся. Или я вышвырну тебя!
— Ооо, только это ты всегда и умел, — засмеялся мужчина, и я увидела, как заходил его острый кадык под тонкой кожей. — В этом нет необходимости, я уже ухожу. Только оставлю это.
Мужчин бросил на прилавок небольшой буклет. Я не посмела притронуться к нему сейчас, но краем глаза заметила на обложке чашку кофе и мелкий шрифт.
— Забери свое барахло и проваливай! — Освальд Павлович был взбешен.
— Полегче, уважаемый антиквар, полегче! — продолжал посмеиваться мужчина. — У тебя свой бизнес, у меня свой. Решил вот открыть кофейню. Здесь, неподалеку. Возможно, твоей помощнице будет интересно. Ты-то явно не выходишь за порог этого пыльного мешка.
Тут Освальд Павлович решил ознакомиться с буклетом. Схватив его в руки, он пробежал глазами по тексту и криво усмехнулся.
— Кофейня в моем городе, — пробормотал он. — Все пытаешься доказать мне свою состоятельность?
— Я уже давно все доказал, — заявил мужчина. — А ты, видно, испугался, что народ вместо покупки твоих ангелочков повалит ко мне за куском пирога?
— До первого отравления, — хохотнул Креза. — Яд твоей души испортит воздух в окрестностях этой дешевой забегаловки.
— Тогда, боюсь, твоя лавчонка покроется мхом вместе с моей, — с сожалением сообщил мужчина и повернулся ко мне.
— Юная леди, нас не представили, но это и не нужно, — улыбнулся он. — Если этот старый скряга нанял вас мыть полы, могу предложить вам то же в моей кофейне, но за двойную цену. А если у вас имеются мозги, о чем недвусмысленно намекает ваш молчаливый взгляд, то подыщу вам что-то попрестижней.
Я ничего не ответила, только обеспокоенно взглянула на Крезу.
— Ты осточертел здесь уже всем, — пробормотал Освальд Павлович. — Вон отсюда.
На этот раз незнакомец подчинился, но перед уходом отвесил Крезе глумливый поклон.
— До скорых встреч, — пообещал незнакомец, и ему вторил громкий хлопок двери. Освальд Павлович встал у окна и смотрел в след уходящему вдоль узкой улицы мужчине. Затем, когда шаги его стихли, а силуэт пропал из виду, Креза прошел к своей жилой комнате. Я отметила, что он будто сгорбился и постарел. Теперь лицо старика казалось потухшим и неживым. Оставив швабру в углу, я последовала за ним и увидела, как он грузно опустился в кресло, замерев в нем. Фортуна почувствовала, что хозяин на жилой территории, и прибежала откуда-то из недр дома. Она жалобно поскуливала и вилась у ног Крезы, но тот безучастно продолжал смотреть в пустоту. Я быстро заперла «Саламандру», выключила свет в торговом зале и вернулась к Освальду Павловичу. Он так и не притронулся к чашке крепкого чая, что он заварил еще до прихода мужчины. На столе, закрытый прозрачным пластиковым колпаком, стоял пирог, и мне был виден его аппетитный верх, заполненный вишнями и белым кремом.
