– Да я сам о нем мало что знаю. Помню только, когда в Риме тусили, показывали нам термы какого-то Каракала или Каракаллы, что ли. Говорят, бывшее чудо света. Ну, сейчас там, конечно, сплошь руины. Правда, еще музей небольшой внутри. Так мы тут у себя по фундаменту весь дизайн восстановили и в мраморе отстроили. Инженерию немножко модернизировали, конечно, а в остальном один к одному. Сам увидишь. Влетело в копеечку, правда, но ничего. Провели по линии Министерства культуры – теперь вот охраняется государством. Посторонним вход воспрещен. Но мы-то не посторонние!
Пискарев протянул гостю фужер с Моэтом и рявкнул: «За успех мероприятия!»
Глава XXI
Мурманск – Токио
Нина Исии росла в интеллигентной и состоятельной японской семье. Отчим ее искренне любил, а приемные бабушка и дедушка просто обожали. В школе у нее было много подруг, в университете появилось немало новых друзей и поклонников. Язык ей давался легко, так что в тринадцать лет ее уже по телефону принимали за японку. Но стать японкой в реальной жизни у девочки не получилось, о чем она, впрочем, не жалела.
Мать говорила со старшей дочкой только по-русски, хотя сама быстро овладела не только разговорным, но и письменным японским, радуя мужа жаргонными токийскими словечками. В книжном квартале Канда выписали у букинистов многотомные собрания русских классиков советских времен и разыскали лавку, закупающую свежую продукцию российских издательств. Оттуда же шли потоком новые российские фильмы и сериалы, из которых мать тщательно отбирала для дочки все лучшее. Почти каждый год ездили к русской бабушке – полакомиться малиной, смородиной и крыжовником, которых в Японии днем с огнем не найдешь, поиграть с соседскими девчонками.
Молодая библиотекарша Тамара Исии, мать Нины, была родом из Мурманска. Вышла замуж рано, в восемнадцать лет, за капитана третьего ранга Суворова. Вышла по любви, дочку родила по любви, и жили они много лет в любви и согласии до того самого дня, когда в двери их дома постучала смерть. В тот день, двенадцатого августа последнего года уходящего тысячелетия, Тамара включила телевизор и услышала в новостях, что подводная лодка «Курск» легла на грунт в водах Баренцева моря, ждет помощи. С лодкой нет связи, судьба экипажа неизвестна. Ее Толя ушел в поход на «Курске». Простые учения. Помощи он так и не дождался, хотя после взрыва оказался среди тех двадцати трех выживших в закупоренном девятом отсеке. Говорили, что их могли спасти… Потом, когда лодку подняли, ей передали записку из штаба Северного флота вместе с соболезнованиями. Короткую записку от Толи, которую он писал неровным, разбегающимся почерком в кромешной тьме на дне морском. Прощался с ними, просил не оплакивать его слишком долго, а главное – сказать Нине, когда вырастет, чтобы знала: она дочь русского офицера-подводника, выполнившего свой долг до конца.
